Марджери Хилтон - Жестокий маскарад

— Ну и что? — Вирджиния уселась на угол стола, стянув кружок колбасы, пока мать отвернулась. — Ее опять уволили?

— Конечно, нет. Она получила ту работу.

— Что? — Вирджиния судорожно глотнула, подхватывая падающие изо рта крошки. — Там, где показывают коллекции одежды?

— Да, модели от Мариссы. Но я бы не хотела, чтобы она ехала на ярмарку. Я знаю, для нее это очень полезно — большая ярмарка модной одежды, новые люди, но Америка… Она еще слишком молода, чтобы так далеко уезжать из дома. Ты же читала обо всех этих безнравственных вечеринках, и…

— Ерунда! Ей уже восемнадцать, мама. — Рука Вирджинии вновь потянулась через стол — колбаса сегодня получилась необыкновенно вкусной. Засунув вдобавок в рот слоеный пирожок, она невнятно проговорила: — Анна всегда старается быть впереди.

— Надеюсь… Вирджиния! Ты расплескаешь чай. Можно подумать, что я тебя не кормлю. Лучше пойди умойся. Анна приехала не одна.

— Да ну? — вырвалось у нее излюбленное насмешливое восклицание. — Кто на этот раз? Еще одна жердь с кроличьими глазами и серебряной помадой на губах? Наверное, они будут кудахтать, как клуши, и попросят лимонного сока и салата к чаю. — Вирджиния захихикала и схватила еще один кружок колбасы. — Нельзя ли взглянуть на это сокровище?

Прежде, чем мать успела ответить, она уже вылетела из кухни.

Их дому было уже триста лет. За свой век он успел сменить множество хозяев, некоторые из них внесли изменения в его планировку, так что теперь дом можно было описать одним словом — неразбериха. Огромная комната, где прежде помещалась кухня, превратилась теперь в гостиную, заботливо снабженную всеми современными удобствами. Нынешняя кухня и столовая были построены недавно, вернее, переделаны из пристроек и соединены длинным коридором, по которому теперь мчалась Вирджиния. В конце коридора находился поворот, где три ступени вели вниз, в обшитый панелями зал. Здесь-то судьба и уготовила девушке нежданное препятствие.

Ее расширенные от ужаса глаза не смогли охватить всей картины, она отлетела назад и со стуком приземлилась на самую уязвимую часть своего тела, на время лишившись возможности дышать.

К счастью, за эти годы ее уши привыкли к кошмарному лексикону старого Майка, так что яростные, чисто мужские взрывы негодования, наполнившие холл в этот момент, не заставили ее покраснеть. Она сидела на полу, собираясь с мыслями, когда поток яростных проклятий материализовался, превратившись в очень высокого, плотного и чрезвычайно рассерженного мужчину, которого Вирджиния никогда прежде не видела.

Она с любопытством уставилась на него, забыв о падении и пульсирующей боли в плече. Незнакомец остановился на полуслове с округлившимися от ужаса глазами.

— Боже мой… это девочка!

Он резко наклонился и взял ее за руку.

— С вами все в порядке? Простите, что я обругал вас, но я думал, что это…

— Какой-то мальчишка? — хихикнула Вирджиния. — А чего стоили эти ваши отвратительные вопли…

— Об этом напоминать необязательно. — На его щеках сквозь загар проступил слабый румянец. — Вы неслись, как снаряд.

— Знаю, я сама виновата. Мне следовало предупредить.

Внезапно она вспомнила о том, в каком виде ее волосы, о дырке на колене, грязных руках… Боже, должно быть, от нее пахнет свинарником!

— Простите… — Она отвернулась и взбежала по лестнице.

Когда она вернулась вниз, незнакомец сидел у камина. Он дружески улыбнулся, и Вирджиния вдруг пожалела, что не надела новое розовое льняное платье вместо чистой блузки и джинсовой юбки. Анна тоже была здесь, она небрежно кивнула сестре и сказала:

— Брент, познакомься с моей сестричкой Джинни.

Вирджиния возмутилась: она терпеть не могла, когда ее называли «Джинни». Высокий незнакомец поднялся, улыбнулся и протянул ей руку. В его серых глазах вспыхивали насмешливые искорки.

— Привет, Джинни. Мы уже встречались.

Она взяла протянутую руку и выпалила:

— Только меня зовут не Джинни, а Анна Вирджиния…

— Не глупи, — перебила Анна. — Все и всегда зовут тебя Джинни, так чем же ты недовольна?

— Помнишь, когда ты училась в школе, там узнали твое второе имя и стали звать тебя Дженни, потому что в классе было еще пять Анн. Ты пришла в ярость. Так почему я должна терпеть?

Анна сжала губы.

— Ради Бога, не забывай о том, что ты еще слишком мала. Почему бы тебе не помочь маме накрыть на стол?

В этот момент в комнате появилась миссис Далмонт. Она принесла пачку тоненьких цветных бумажных салфеток и протянула их старшей дочери.

— Поможешь, дорогая? Ты так красиво сворачиваешь их в виде бутонов.

Анна недовольно ушла, а Вирджиния поспешила спрятать торжествующую усмешку, подумав, что гость явно не принадлежит к тому типу людей, которых заботят женские ухищрения по украшению стола. Внезапно он произнес вполголоса:

— Я буду звать тебя Вирджинией. — Его улыбка была улыбкой взрослого, подшучивающего над ребенком. — Как поживает ушибленное место? Или не стоит спрашивать?

— Думаю, там огромный синяк, — сказала Вирджиния, непринужденно потирая упомянутую часть тела. Ей вдруг захотелось побольше узнать об этом человеке. Она присела и спросила: — Чем вы занимаетесь, мистер…?

— Брент Хартлин, — помог он, — и не «мистер», а «доктор». Я специалист по тропической медицине.

— Здесь или за границей?

— И здесь, и там. Недавно я вернулся из Южной Америки, где пробыл восемнадцать месяцев. Сейчас ожидаю назначения в Ливерпуль.

— Вы останетесь в Англии?

— Точно не знаю, возможно, уеду на Восток, — пожал он плечами. — Скажем, в Индию.

— Должно быть, здорово работать в таких дебрях — изучать их и живущих там людей.

— Это не всегда так здорово и экзотично. — Его взгляд приобрел снисходительный оттенок. — Если отбросить поверхностное впечатление и углубиться в саму жизнь, как приходится делать мне, то картина кажется совершенно другой.

— Да… — Она откровенно изучала его широкий лоб под густыми темными волосами и твердые очертания лица. Больше всего ей нравилась его легкая улыбка, слегка приподнимавшая уголки губ. Ее мысли обратились к прежним знакомым Анны. Последний из них был разобран буквально по косточкам: длинные волосы, худоба, пристрастие к фиолетовым шелковым рубашкам и туалетной воде «Мицуко»… Перед ним был еще один тип, который спустился к завтраку в красных вельветовых брюках и босиком, называл их мать «милочкой» и выглядел так, будто никогда не умывался и не причесывал свои жидкие бесцветные волосы.

— Ну как, я гожусь для вас? — прервал ее размышления голос Брента.