Николай Попов - Лили.Посвящение в женщину

— Кто тебе это сказал?

— Сам Рогожин.

— В таком случае, зачем же ты спрашиваешь?

— Значит, правда?

— Да, правда!

— И ты получаешь с него эти деньги за право бывать в нашем доме и возить меня в разные загородные кабаки?

— О, Господи!.. Я не понимаю, что тебе от меня нужно? И как тебе не стыдно так оскорблять мать?.. Рогожин помогает мне, потому что любит тебя, имеет на тебя виды…

— Да, да, он уже заявил мне, какие виды имеет на меня!.. Час тому назад он предложил мне сделаться его… любовницей.

Анна Ивановна с пренебрежительной гримасой покачала головой:

— Скажите, пожалуйста, какие ужасы!.. Да что ты, маленькая девочка, что ли? Неужели до сих пор не знала, с какой целью волочится и ухаживает за тобой Рогожин? Или, может быть, надеялась, что Рогожин предложит тебе стать его законной женой?

— Это ужасно… — простонала Лили и, закрыв лицо руками, зарыдала.

— Перестань! — озлобленно и нетерпеливо крикнула Анна Ивановна. — Надеяться на то, чтобы какой-нибудь порядочный и состоятельный человек согласился взять тебя, неимеющую ни гроша приданого, замуж, было бы смешно. Следовательно, приходить в ужас от того, что Рогожин, банкир и миллионер, предложил тебе стать его любовницей, нечего. Этого нужно было давно ожидать!..

Прекрасное и стройное тело Лили содрогалось от судорожных рыданий.

— Да и что ужасного в положении любовницы? — продолжала Анна Ивановна. — Сотни и тысячи девушек, нисколько не хуже тебя, не заботясь совсем о замужестве, живут на содержании у порядочных и богатых мужчин! А сама я? На что я существовала и содержала тебя в гимназии? Ты думаешь, что покойный отец много нам оставил? Кроме грошовой пенсии, ничего! Ее не хватает даже для уплаты за квартиру. Я, если хочешь знать, жила на содержании у нечистоплотного, противного старика! Рогожин же молод, даже почти красив. Значит, ты находишься несравненно в лучших условиях. Понимаешь ты это или нет? Я и не ожидала, что ты у меня такая дура! На твоем месте я и задумываться-то не стала бы, а не то что приходить в ужас. Позаботься-ка лучше о том, чтобы не упустить случая! Надо ковать железо, пока горячо. Рогожин влюблен в тебя, как дурак! Необходимо пользоваться этим. О, у меня давным-давно были бы в руках уже десятки тысяч рублей!.. Рогожин ведь не любит грошовничать.

Лили перестала плакать, а только тяжело вздохнула. Бледное, осунувшееся личико ее приняло тупое, безжизненное выражение.

Анна Ивановна наклонилась к дочери и обняла ее.

— Ты пойми, что я еле-еле свожу концы с концами!.. — снова начала она, но уже в более примирительном тоне. — Сама я уже почти состарилась и в глазах мужчин не имею никакой цены. Старикашка мой был скуп, как сорок тысяч жидов, и при всем моем умении и желании я не смогла обеспечить себя на старость. Ты же так красива, в полном расцвете молодости и сил! Рогожин богат, как Крез, и при этом щедр и чужд всяких мелочных расчетов. На других мужчин, которые бывают у нас в доме, надежда плохая. Они годны только для декорации. Некоторые из них и не прочь бы жениться на тебе, но какой из этого толк? Они не имеют и тысячной доли того состояния, каким обладает Рогожин. Наступило тяжелое молчание.

— Ты живешь только на то, что дает тебе Рогожин? — вдруг спросила тихо и задумчиво Лили.

— Почти, — ответила Анна Ивановна. — У всех других наших гостей редко когда удается занять сот-ню-другую рублей.

— Но ты все-таки не стесняешься занимать и у них?

— Ах, Господи, иначе с какой же стати я стала бы поить и кормить всю эту ораву?

Лили отстранила от себя мать, поднялась из кресла, медленно прошла в свою комнату и заперлась на ключ.

III

На другой день, утром, Анна Ивановна с решительным видом направилась к комнате дочери и постучала в дверь.

Ответа не было.

«Бог знает что такое! — с досадой подумала Анна Ивановна. — Не может быть, чтобы она спала. Просто все еще капризничает».

Пожав плечами, она пошла в свой кабинет и в раздумье села к письменному столу. Без всякой цели переставив с места на место разные безделушки, Анна Ивановна положила, наконец, перед собой розовый листок почтовой бумаги и обмакнула в чернила перо. Тотчас же разрозненные мысли, мелькавшие в ее голове, сложились в определенные фразы, и перо быстро заходило по бумаге.

«Дорогой Павел Ильич! — писала Анна Ивановна Рогожину. — Вы поступили крайне неосторожно, так прямо и открыто объявив Лили о своих чувствах и намерениях. Вы, очевидно, упустили из виду, что это — девушка, почти не знающая жизни и только два года тому назад окончившая гимназию. Лили возвратилась домой в страшном отчаянии, возмущенная до глубины души и, передав мне сделанное вами ей предложение быть вашей любовницей, разрыдалась чуть ли не до истерики. Мне с большим трудом удалось вразумить ее и успокоить. Теперь она, без сомнения, поняла, насколько была глупа и наивна. Подождите денек-другой, и я уверена, что Лили вполне примирится с вашим предложением и согласится принять его. Я приложу все свои силы, чтобы уговорить ее. Приезжайте, по обыкновению, вечером в четверг как ни в чем не бывало, и, думаю, все устроится к общему благополучию. Если вы приедете пораньше, за час или за два до приезда других гостей, то вам удастся побыть с Лили наедине, вы переговорите с ней и, без сомнения, помиритесь. Милые бранятся — только тешатся… Не так ли? Крепко жму вашу руку. До скорого свидания».

Подписав письмо, Анна Ивановна вложила его в розовый конверт, заклеила его, надписала адрес и позвонила.

Вошла молоденькая и нарядная горничная.

— Вы свободны? — спросила Анна Ивановна.

— Да, — ответила горничная.

— Знаете, где живет Павел Ильич Рогожин?

— Как же, барышня раз посылала меня к нему с запиской.

— Так вот, отнесите ему это письмо. Горничная взяла письмо и удалилась.

Анна Ивановна с довольной улыбкой подошла к зеркалу, поправила сбившиеся волосы, внимательно рассмотрела мелкие морщинки возле глаз и вздохнула.

В это время Лили, почти не спавшая ночь, лежала в постели и напряженно думала о том, что ей теперь делать. Несмотря на цинизм и разврат, которыми словно была пропитана вся атмосфера в квартире матери, Лили во многих отношениях оставалась еще мечтательной и наивной. Слушая двусмысленные речи подвыпивших мужчин, их циничные остроты, она наполовину не понимала их смысла, а если и смеялась, то потому, что смеялись другие, и от выпитого шампанского было как-то особенно весело.

Лили не сопротивлялась, когда Рогожин и другие мужчины целовали ее обнаженные руки и плечи. Она видела, что чем более развязно и смело держала себя, тем более вызывала одобрительных улыбок и взглядов и матери, и гостей.