Николай Попов - Лили.Посвящение в женщину

— Ну да, конечно, он!..

И согбенная фигура брата выделилась отчетливо, ясно, как изображение на экране, отброшенное волшебным фонарем!

Покойный Рогожин был одет в обыкновенное платье, которое носил и при жизни. Но это платье висело на нем, как на вешалке. Лицо его было неподвижно, за исключением бледных, посиневших губ, которые медленно и глухо произносили какие-то слова. Странное впечатление производили ноги, обутые в туфли, которые бывают только на покойниках, и длинные-длинные руки, повисшие, как плети.

— Что тебе нужно? — спросил Иван Ильич, почувствовав вдруг леденящий холод в груди и спине.

— Оставь Лили! — сухим, деревянным голосом ответил призрак.

Иван Ильич заглянул в ввалившиеся глаза покойного брата.

— Да, да!.. — пробормотал он. — Конечно, я должен оставить ее, потому что она была твоей любовницей!..

И в то же время ему показалось необыкновенно ужасным и невероятным, чтобы этот, стоявший перед ним мертвец с трупными пятнами на лице, так мало напоминавший покойного брата, мог когда-нибудь сжимать в своих страшных объятиях такую стройную, такую красивую Лили.

И дрожа, обливаясь холодным потом, Иван Ильич… проснулся.

Было раннее утро. Комната наполнялась бледно-лиловыми отблесками рассвета.

«Что это? — тревожно думал Иван Ильич. — Нелепый кошмар или таинственное, сверхъестественное предупреждение со стороны покойного брата?»

Он не мог решить. А на сердце и в душе было тоскливо и тяжело.

Около часу дня приехала Лили и, войдя в номер, порывисто бросилась к Ивану Ильичу. Розовый шелковый с кружевами зонтик упал из ее рук на грязный пол, но Лили не обратила на это ни малейшего внимания.

— Хороший, дорогой мой! — шептала она, жадно и нетерпеливо покрывая поцелуями бледное осунувшееся лицо Ивана Ильича.

— Постой! — тихо, с какой-то болезненной гримасой сказал Иван Ильич, пробуя освободиться от объятий и поцелуев Лили. — Мне нужно сказать тебе кое-что… Я видел необычайно странный сон. Мне приснился покойный брат Павел и требовал, чтобы я навсегда отказался от тебя. Мы… мы должны расстаться, потому что иначе… — Иван Ильич не докончил фразы и замолчал.

Лили в ужасе посмотрела на него и отшатнулась назад.

После нескольких секунд томительного молчания Иван Ильич снова заговорил глухим, подавленным голосом:

— Мы должны расстаться и никогда не видеть друг друга, потому что иначе покойный брат не даст мне покоя.

— Ты поддался болезненному кошмару и под влиянием его отталкиваешь меня?! — в ужасе воскликнула Лили.

Иван Ильич покачал головой и вдруг закрыл глаза.

— Нет, ты ошибаешься! — тихо и спокойно возразил он. — Это не кошмар! В мире есть много непостижимого, и я верю, что покойный брат Павел на самом деле являлся ко мне, и я… я обязан исполнить его волю… Я умоляю тебя, расстанемся навсегда! Брось меня и постарайся забыть! — Иван Ильич поник головой и замолчал.

Лили, опустившись на стул близ кривоногого ломберного стола, чуть слышно зарыдала.

Спустя минуту Иван Ильич поднял голову и резко крикнул:

— Уходи же отсюда!.. Я не могу тебя больше видеть!..

Лили испуганно вскочила со стула и, пятясь к дверям, протянула вперед обе руки, точно боясь, что Иван Ильич ударит ее…

Когда она скрылась за дверью, Иван Ильич, шатаясь, подошел к комоду, выдвинул верхний ящик, достал оттуда заряженный револьвер и задумчиво стал разглядывать его. Потом, решив что-то, на цыпочках подошел к двери и запер ее на ключ. И снова стал разглядывать револьвер.

Назойливая мысль бесконечно вертелась в его усталом, истощенном мозгу.

— Все равно… — вдруг пробормотал он. — Ничего другого, лучшего ведь не придумаешь. — И, приставив дуло револьвера к груди, где билось сердце, нажал курок.

Последовал глухой выстрел, — и Иван Ильич тяжело рухнул на грязный пол.

И в последние минуты жизни ему казалось почему-то, что лежит он не на грязном полу тесного и душного номера меблированных комнат, а где-то в совершенно неизвестной и незнакомой ему местности. Кругом широкое, ровное поле, — ни пригорка, ни кустика, ни деревца. Солнце уже на западе, — большое такое, лучистое, сверкающее. Иван Ильич смотрит на него и вдруг замечает, что оно становится все меньше и меньше, как бы уходя вдаль по одной прямой линии. Иван Ильич чувствует, как в воздухе становится все холоднее и холоднее, как гаснут мало-помалу все краски и все предметы становятся серыми, бесцветными. Сумерки ползут, сгущаются… И вот солнце, это чудное солнце, этот источник жизни, света, радости, счастья на земле, превращается в ничтожную звездочку, едва заметную простым глазом, и, наконец, исчезает совсем.

И в то же время сгустившиеся сумерки пронизывает какой-то необыкновенный, странный, зеленоватый свет. На горизонте появляется некое громадное, серое, расплывчатое, как туман, чудовище с маленькими глазками, которые ярко искрятся и распространяют кругом этот странный зеленоватый свет.

Туловище чудовища стелется по земле, надвигается на Ивана Ильича. И безобразно длинные руки чудовища с человеческими пальцами, только необыкновенных размеров, простираются к нему и вот-вот захватят его.

— Да ведь это же смерть!.. — неслышно пробормотал Иван Ильич и навсегда закрыл глаза.