Элизабет Кейли - Убегая от любви

Врач сообщил ошеломленной Роуз, что ее бабушка в коме и неизвестно, сможет ли вообще из нее выйти. Но Роуз отказывалась верить, что ее бабушка, эта настоящая ирландка, характер которой был тверже скалы, не сможет справиться с болезнью, тем более теперь, когда деньги на операцию найдены. Врач успокаивал ее, говорил, что сейчас лучшее, что может сделать для бабушки Роуз, – помолиться о ее здоровье. А вот операцию придется пока отложить.

Пусть сначала миссис Коретц хотя бы придет в себя. А уж потом, оценив ее состояние, можно будет говорить об операции.

Роуз знала, что, пока ее бабушка дышит, у нее есть надежда. А значит, не стоит откладывать свадьбу. Она принялась с удвоенной силой готовиться к церемонии, только попросила Луи пока не переводить деньги. Все равно больница их не примет, пока у врачей не будет уверенности в стабильности состояния миссис Коретц.

На мгновение – только на мгновение! – Роуз показалось, что Луи обрадовался. Но она тут же устыдилась этого ужасного подозрения. Луи уже все объяснил. Он любит ее и хочет, чтобы она была счастлива, а если ее счастье в том, чтобы бабушка была жива и здорова, он готов отдать не только деньги, но даже свое сердце, лишь бы все закончилось благополучно.

– Милая моя девочка, я знаю, что тебе это будет нелегко. – Голос бабушки вернул Роуз к действительности. – Но постарайся меня понять.

Я знаю, что ты готова принести ради меня любую жертву. Так вот: я этого не хочу. Понимаешь, не хочу, чтобы ты приносила в жертву себя и свою жизнь. Пообещай мне, что ты не выйдешь замуж за Луи Фокнера.

– Бабушка, как же я могу пообещать тебе это, если уже дала ему согласие! Он сделает все, чтобы я была счастлива! А значит, оплатит твое лечение. Мы подписываем брачный контракт, согласно которому у нас все общее!

– Ты слушаешь, но не слышишь меня, Роуз. – Миссис Коретц укоризненно покачала головой. – Я не знаю, сколько мне еще осталось времени. Так что, если я тебе так дорога, ты исполнишь мою волю.

Роуз услышала в голосе бабушки те нотки, которые всегда заставляли ее беспрекословно слушаться всего, что бы ей ни приказывала бабушка. Но про себя она решила, что сейчас согласится со всем, что бабушка ни попросит, а уж потом, когда она поправится, поставит ее перед фактом своего замужества и перечисленных на счет больницы денег.

– Хорошо, – сказала Роуз и покорно кивнула.

– Я знала, что ты у меня умница! – Миссис Коретц нежно погладила внучку по щеке. Прозрачная, как капля росы, слезинка покатилась из уголка глаза.

– Я люблю тебя, бабушка, – прошептала Роуз.

– Я тоже люблю тебя. Как жаль, что твои родители ушли так рано. Они были бы счастливы видеть, какой красавицей выросла их дочь.

Я горжусь тобой, Роуз. Но мое время истекает.

Мы поговорим, когда встретимся там. А это будет, к счастью, еще не скоро.

– Вот, ты сама говоришь о том, что собираешься еще долго жить!

– Нет, моя капелька, я говорю о том, что ты будешь еще очень долго жить. Дай Бог, дольше, чем я.

– Бабушка, ну как ты можешь! – укоризненно воскликнула Роуз.

– Тише, я чувствую, как слабею. Слушай меня внимательно. У меня к тебе еще две просьбы. Во-первых, молись о моей душе. Я не могу сказать, что вела жизнь праведницы, но, когда Господь увидит, что за меня Его молит твоя душа, Он конечно же смилостивится ко мне.

– Хорошо, бабушка, я буду молиться о тебе еще усерднее.

– Вот и славно. Тогда слушай. Ты знаешь, что я бежала из дому с твоим дедом. Это была настоящая любовь. Когда к тебе придет это чувство, ты поймешь, что никогда не была бы счастлива с этим Луи. Но речь не об этом. Ты мне уже пообещала, что разорвешь свою помолвку. Так вот, о том, что я встречаюсь с Оскаром, случайно узнал мой брат Патрик. Он потребовал от Оскара, чтобы тот немедленно шел к нашим родителям просить моей руки.

Но мы-то знали, что они никогда не разрешат мне выйти за него замуж. Мы уже тогда готовились бежать в Америку, но Патрик мог все испортить, рассказав родителям о том, чему стал случайным свидетелем. Я упросила его пока что ничего не говорить ни матери, ни отцу. Он пообещал мне, что подождет, пока мы сами решимся на этот шаг, но дал нам сроку не больше недели. Он даже обещал поддержать меня. Мы исчезли за три дня до окончания отведенного срока. Патрик сразу же догадался, что я его обманула. Он честно рассказал родителям, с кем и куда я бежала. Он считал себя виноватым в том, что я вышла замуж за Оскара. Всего одно письмо пришло от него, где он рассказывал, как маме стало плохо, а отец потребовал, чтобы мое имя больше никогда не произносилось в их доме. У моего отца был такой же нрав, как и у меня, да и у тебя, моя дорогая. – Миссис Коретц улыбнулась так, будто фамильное упрямство Отлонов было для нее предметом особой гордости. – И я поняла, что дороги назад нет. А еще я поняла, что очень виновата перед братом. Я ведь сделала его невольным соучастником своего побега. А он был единственным, кто действительно мог остановить меня. Прошу тебя, Роуз, как только вступишь в права наследования, немедленно поезжай в Атлон – местечко, где я родилась. Слышишь, – с гордостью сказала миссис Коретц, – всего одна буква различает нашу фамилию и название города. Говорят, Отлоны были его основателями. Найди там Патрика и расскажи ему все обо мне. Он должен знать, что я до самой смерти не могла простить себе предательство. Пусть он помолится в нашей церкви на холме о душе своей сестры. Обязательно поезжай туда, Роуз, это самая прекрасная земля на свете. Город стоит на берегу озера Лох-Ри. Ах, какое оно красивое! Когда солнце садится, воды озера становятся золотыми. А летом оно синее, очень синее, как глаза моего Оскара. Я сейчас пойду туда и посмотрю еще раз на него.

Голос миссис Коретц становился все тише и тише, но Роуз не решалась перебить бабушку.

Она видела, как черты ее лица становятся острее, а кожа будто истончается на глазах. Лицо миссис Коретц как будто засветилось внутренним светом, – но почти сразу же это сияние стало меркнуть, и в тишине больничной палаты Роуз услышала, как отлетел последний вздох с губ ее бабушки.

– Бабушка, – тихо позвала Роуз, которой очень хотелось думать, будто Роуз-старшая просто утомилась и уснула. – Бабушка! – чуть громче сказала она.

И вдруг со всей отчетливостью поняла, что бабушки больше нет. Роуз выронила сухую старческую руку, сквозь тонкую кожу которой просвечивали синие полоски вен. Рука безвольно упала на кровать.

– Кто-нибудь! – закричала Роуз. – Помогите! Моя бабушка! Спасите ее! Она умирает! Ну где же вы!

Роуз кричала так громко, как ей позволяло горе, которое тесным обручем все сильнее сдавливало горло.

В палату вбежали сестра и врач. Врач тут же принялся проверять пульс на руке пациентки, а сестра постаралась вывести Роуз из палаты.