Сара Вуд - Как исправить прошлое

Но тут ей пришлось признаться, что она не договаривает всей правды. Да, Джованни поклялся, что вернется – и заставит всех это заметить!

Перед глазами стояло видение. Тина зажмурилась, но видение стало только ясней, и когда она открыла глаза, он был тут как тут – в суде, сразу после приговора, с глазами, злобно мечущимися между ней и ее бывшей подружкой Бет, потому что это они дали показания, на основе которых его осудили.

– Я вернусь! – закричал он через весь зал, и сердце ее защемило – так он сопротивлялся тюремному служащему. И сейчас было больно так же, как тогда; Джо защищался до последнего и так и не признал себя виновным. – Помяните мое слово, весь город узнает, когда я вернусь!

Тина на ватных ногах медленно побрела к ближайшему кафе, находившемуся в двухстах ярдах от нее вниз по улице. Жаль, что сегодня суббота, прохожих совсем мало – только школьники да такие, как она, привыкшие вставать в половине восьмого. Ей хотелось, чтобы народ валил толпами. Чем больше доброжелательных лиц, тем безопасней! Следует навсегда забыть тот день в суде! Но Джо стоит перед ней как наяву, и это просто невыносимо...

Свист прозвучал опять, на этот раз громче, требовательней, словно она, как покорный пес, повернется и прибежит к своему хозяину. На мгновение сердце остановилось.

Да, он назвал ее тогда перворазрядной дрянью – глаза его сверкали ненавистью, кровь кипела жаждой возмездия.

Сицилийская месть. Холодная, расчетливая, неумолимая.

И вот он здесь! Джованни, полжизни проживший на Сицилии, до конца дней своих будет мечтать о расплате. Прошлое жестоко врывается в настоящее – все, что она видела и слышала в тот день в суде: злые черные глаза Джованни, неотрывно преследующие ее и проклинающие, глоток тепловатой воды, которую ей поднесли, когда она не смогла говорить, внезапное недомогание...

К горлу подкатила тошнота. Тина пошатнулась. Жаркая, потная, она с трудом подавила приступ. Провела рукой по волосам и, почти ничего не видя перед собой, пошла дальше. Вот уже банк. Впереди мост, потом кафе, в кафе – спасение.

Но, дойдя до середины моста, Тина почувствовала, что задыхается, а парень, как злой дух, уже маячил за спиной. Внезапно силы оставили ее, ноги отказали, и она оперлась на парапет, только что не повисла на нем, недоуменно глядя на свои непокорные конечности.

– Чао, Тина, – проговорил за спиной Джованни, тихо, медлительно – так, что вполне мог разбить женщине сердце. – Чао.

Она затрепетала вся – с головы до пальчиков ног, зашлась от непостижимого восторга, и мозг ее выключился, предоставив чувствам блаженствовать без надзора. Но, все еще сопротивляясь, сжала кулачки плотно-плотно, потому что прежнее волшебство никуда не делось, несмотря на все, что он натворил, и весь мир ее переживаний всколыхнулся. Стиснула зубы, чтобы противостоять, казалось бы, давно забытой способности тела отзываться на чувственную ласку мужского голоса. Но ведь это всего лишь трюк, который сотворила с ней ее память. Безжалостный рефлекс.

– Ариведерчи! – неверным голосом бросила она за плечо.

– Повернись ко мне, Тина. Послушай же, повернись ко мне.

От теплого, бархатного голоса по шее пробежал холодок. И хлынули воспоминания, смывая ее оборону, оставляя ее как на юру, только с одним на уме: Джованни!

Безвольно она подняла лицо навстречу теплу утреннего солнца, почти что чувствуя на губах неторопливые поцелуи Джо, когда тот учил ее целоваться и бесстыдно наслаждаться своим телом. Темные от нахлынувшего гнева, ее глаза сузились. Конечно, он ее научил! И посмотрите-ка, что ему досталось взамен!

– Я не хочу ни видеть тебя, ни разговаривать с тобой, – севшим голосом сказала она. – Мне нужно в кафе. – Она боялась даже посмотреть ему в глаза. Этого человека она когда-то любила, желала. А он ее предал.

– Ну почему бы тебе не взглянуть на меня? – неторопливо, низким голосом произнес он. – Нельзя же вечно бежать от своих ошибок!

Тину охватил гнев – ирландский темперамент дал о себе знать. Вне себя от несправедливости этих слов, она обернулась – как же горько она обманулась, полюбив негодяя!

– Ты был моей ошибкой, Джо! Да, ты! – выкрикнула она. – Само твое рождение было ошибкой! – И тут рука ее взметнулась и влепила по его насмешливой физиономии пощечину, да такую звонкую, что эхом отозвалась во всем ее теле. Сама в ужасе от того, что сотворила, Тина сдавленно, невразумительно извинилась и повернулась было, чтобы убежать, унося с собой страшное зрелище: злой рот Джованни, его недобро сощуренные глаза, – и жуткое ощущение: электрическое жжение в самых кончиках пальцев руки, коснувшейся шелковой кожи, под которой таилась каменной твердости челюсть.

Но не успела она сделать и шага, как огромная ладонь сжала ее предплечье.

– И вдобавок ко всему пощечина, Тина! – с зловещей мягкостью сказал он. – Зря ты так!

– Убери руку! – еле выговорила она. Прикосновение подействовало на нее как разряд тока. Теперь, когда они были соединены, возникшее между ними напряжение возрастало с каждой секундой и создавало ощущение неконтролируемой энергии вулкана. Тина попыталась вывернуться, но хватка его лишь окрепла, а расстояние между ними уменьшилось. С упавшим сердцем она поняла, что никуда не деться, придется взглянуть в эти обвиняющие глаза, придется принять очевидное.

Ну, с этим она справится. Она уже далеко не подросток. Ей не раз приходилось оказываться в самых непростых ситуациях. Справлялась же она с нежеланными беременностями своих воспитанниц, драками и обезумевшими от беспокойства родителями, как-нибудь справится и с этим! Возьмет себя в руки и покажет, на что она способна.

Правда, конфликт в школе и то, с чем она столкнулась сейчас, – совсем не одно и то же. Тут она не психолог, не консультант, она – участница...

– Я не отпущу тебя, Тина. Во-первых, у меня кое-что для тебя есть, – чуть ли не промурлыкал Джованни, разворачивая ее лицом к себе.

И тут она увидела иссиня-черные глаза и белый отпечаток своей ладони на смуглом золоте его кожи, на который уставилась, как завороженная.

– Ничего у тебя для меня нет, – тихо ответила Тина.

Он изменился. Возмужал, стал шире в плечах, крепче, но в холодных глазах по-прежнему таилась ненависть. И все-таки, в каких бы переделках он ни побывал, его завораживающая привлекательность осталась при нем. Светлые волосы и смуглая кожа сицилийца, как она помнила, безотказно действовали на женщин любого возраста и социального положения, да и у самой Тины к этому никогда не было иммунитета. Губы ее задрожали.

– Есть, – проговорил он. – И гораздо больше, чем ты думаешь.

– Нет, только воспоминания, Джованни, – сдержанно возразила она.