М. Р. Хайнице - Да, это мой мужчина

Он лихорадочно размышлял, что делать дальше: может быть, сбежать из дома и запереть в нем Джильду? Но в конце концов понял, что этот номер не пройдет, и, опустив плечи, подошел к кухонному столу.

— Вообще-то я не сажусь за один стол с предателями — не важно, мужчины они или женщины.

Джильда широким жестом показала ему на стул напротив, и Шеридан тяжело опустился на него.

— К тому же у меня нет охоты разговаривать с людьми, по милости которых я лишился работы.

— Единственное, чего ты по-настоящему лишился, — это разума. — Джильда схватила со стола стакан с неопределенным содержимым, понюхала и брезгливо отставила в сторону. — С какой радости, если бы это я выпихнула тебя из сериала, стала бы предлагать тебе роль в другом фильме?

— Все это сплошной камуфляж, — пробормотал Шеридан.

— Я сражалась, как львица в «Лемон энтерпрайзис», чтобы любыми правдами и неправдами выцарапать для тебя роль Винсента.

— Все это я слышал от тебя и раньше…

— Я очень хотела, чтобы ты получил эту роль, Шеридан.

— А я не хочу получить ее. Я вообще не хочу ролей, которые ты мне предложишь или которые тебе нравятся! Лучше я буду торговать своим телом в Венеции.

— Я сомневаюсь, что ты сможешь прожить на пару долларов в месяц…

Лицо его приняло обиженное выражение, и Джильде стало неудобно за свою наглую ложь. Шеридан мог неплохо зарабатывать в Венеции, но, представив такое, Джильда почувствовала укол ревности.

Шеридан пресыщенно и высокомерно вскинул брови.

— Если уж ты против моей воли вломилась в дом, то я попросил бы тебя выбирать приличные выражения и вести себя в рамках…

Ей захотелось пнуть его под столом, но она вовремя удержалась.

— Хорошо, не будем говорить о личном. — Джильда с видимым облегчением откинулась на спинку стула. — Останемся на чисто профессиональной почве. Выясним, почему ты, идиот несчастный, не хочешь сниматься в этом фильме.

— Мне кажется, что «идиот» — не слишком профессиональный термин.

— Отнюдь. — Она упрямо тряхнула головой. — Если ты отклоняешь такое блестящее предложение, то в этом самом профессиональном плане — ты полный идиот. Может быть, отказываешься, потому что это непрестижная роль и ты не сможешь стяжать лавров звезды — и ты не соглашаешься на просто приличную роль. Это означает, что в профессиональном плане ты действительно идиот, потому что великий актер, да что там актер — просто приличный человек вырастает не из пустого кривлянья, а из умения и стиля.

— Если подходить с твоими мерками, то я должен бы стать великим актером Голливуда, но…

— Вот в этом твоем «но» и заключается вся соль. Из-за этого «но» ты и находишься здесь. — Увидев, что он вскочил, Джильда указала рукой на стул. — Сиди!

— С меня довольно! — Шеридан кинулся к двери на веранду и попытался открыть засов, но ему помешала догнавшая его Джильда. — Немедленно оставь меня в покое, — крикнул он, дрожа от гнева. — Я не возьму твою роль, даже если ты будешь платить мне за нее миллионы!

— Я не собираюсь этого делать! — Джильда бросилась за ним.

Шеридан выбежал в спальню и постарался открыть окно, чтобы выпрыгнуть на улицу.

— Это ты думаешь только о деньгах!

Она оттащила мужчину от окна и подставила ему ножку, когда он рванулся к другому окну.

— Ни за какие деньги ты не сможешь купить себе любовь и друзей!

— Это точно. — Шеридан попытался вырваться в гостиную.

— Зато будешь страдать от одиночества и наживешь врагов в высшем обществе.

На этот раз Уорд добежал до окна.

— Почему ты не хочешь сниматься в фильме? — Джильде удалось оттащить Шеридана от окна. — Тебе нечего бояться в новом фильме — там не будет головоломных трюков и нервотрепки, это совершенно нормальный фильм, который вполне отвечает твоему образу, да ты просто оживишь сценарий своим участием! — Она крепко держала Шеридана за рубашку. Материя затрещала, и он, оказавшись снова за спасительной дверью, попытался захлопнуть ее перед носом Джильды.

— Я никогда… — Он решил обернуться к Джильде, посмотреть на нее и погрозить ей пальцем, но дверь резко захлопнулась. Палец хрустнул, и Шеридан взвыл от боли.

— Последняя сцена фильма просто великолепна! — Глаза Джильды горели воодушевлением. — Главный герой умирает в мужском туалете.

На мгновение Шеридан забыл о сломанном пальце.

— Где?

— В фешенебельном мужском туалете, в стиле грядущего века!

— Это круто меняет дело! — Он извлек палец из-под створки двери. — Сломан…

Точно так же было сломлено и его сопротивление.

— Хорошо, я буду сниматься, — сказал он, грустно глядя на изуродованный палец, — но при двух условиях. Во-первых, наши отношения останутся чисто профессиональными, а во-вторых, ты немедленно вызовешь мне врача.

9

— От всего сердца желаю вам успехов, Шеридан! — Излучая приветливую улыбку, Уильям Лемон, хозяин «Лемон энтерпрайзис», пожал руку Шеридану, только что подписавшему договор. Уильям отпрянул от крика Шеридана.

— Ну что вы! Работать на нашу фирму — это не самый плохой вариант…

Шеридан тряс правой рукой.

— У меня сломан палец… Мне только вчера сняли гипс.

Лемон изобразил на лице сочувствие.

— Ну тогда у вас больше не будет проблем. Вам предстоит встреча с автором сценария, а он пожилой человек и не станет крепко пожимать вам руку… Он не занимается культуризмом.

— При моем везении, он, пожалуй, окажется здоровее Шварценеггера, — пробормотал Шеридан, одарив довольно улыбающуюся Джильду взглядом, ясно говорившим, что она тоже часть его фатального невезения.

Но Джильде было абсолютно все равно, как смотрит на нее Уорд, так как она видела, что теперь он поступает правильно. Он беспрекословно согласился поехать на встречу с автором романа, послужившего основой фильма.

То, что встреча, в которой участвовала пресса, прошла кое-как, вины Шеридана не было. Ну кто мог подумать, что автор, блаженный старик, давно жил в доме престарелых и понятия не имел ни о Шеридане, ни о том, что по его роману собираются снимать фильм. К тому же он был совершенно глух и смертельно скучал. Старик развеселился только тогда, когда визитеры собрались уходить и ему разрешили вернуться к пианино, на котором он, смеясь, играл «Англичанина и его бешеную собаку».

Сиделка, смотревшая на Уорда с совершенным обожанием, глухо застонала.

— Он беспрерывно играет это по шестнадцать часов в сутки!

Шеридан язвительно улыбнулся.

— Ничто не может быть хуже, чем некоторые исполнительные директора…