Айрис Оллби - Не спорь с судьбой

— Некоторые женщины отворачиваются при виде шрамов или других изъянов на теле, — пояснил он. — Я, правда, еще не сталкивался с этим, — добавил Рейн с лукавой улыбкой.

Тамара слегка толкнула его в бок. Это была ее единственная реакция на упоминание Рейна о женщинах, хотя она и расстроилась при мысли о них.

— Я жду, — напомнила она мягко, давая понять, что не позволит ему уйти от заданного вопроса.

Именно этот отрезок жизни, связанный с появлением шрамов, Рейну не хотелось вспоминать. Он видел, что отношение к нему Тамары постепенно улучшается, и боялся напоминать о том, что он бывший заключенный. Однако более подходящего времени для откровенного разговора, возможно не представится. А Рейн хотел открытых отношений с Тамарой.

— Я говорил тебе, что сидел в мексиканской тюрьме. Не могу сказать, что я был послушным заключенным. За мою строптивость охранники наказывали меня при каждом удобном случае.

— Тебя пытали? — в ужасе воскликнула Тамара, поднимаясь с травы. Ее рука вернулась к шрамам и погладила их. — Как они могли пойти на такое!

Рейну стало легче от ее сочувствия.

— Тюремные стражи делают все, что им взбредет в голову, а мой живот они использовали в качестве пепельницы.

— Они специально делали это? — Сердце Тамары наполнилось состраданием к гордому, строптивому юноше, каким, должно быть, был в то время Рейн. Пальцы, лежащие на шрамах, задрожали, и Тамара повернула к нему побледневшее лицо. Он уже пожалел о том, что сказал правду.

— Это произошло очень давно, — успокоил он ее. — Но в то время эта боль служила мне напоминанием о том, что я не потерял своего боевого духа.

Тамара продолжала гладить старые шрамы нежными пальцами.

— Тралоза виноват в этом, — прошипела Тамара сквозь зубы. — Пусть он сгниет в тюрьме и сгорит в аду!

— Поддерживаю, — смеясь согласился Рейн, получая удовольствие от такой яростной защиты.

Он прижал Тамару к себе.

— Расскажи мне об этом.

— Особенно и рассказывать нечего. Я пробыл в заключении два года, а затем вернулся домой и взялся восстанавливать семейный бизнес.

— Тебя лишили летных прав или что-то в этом духе?

— Мексиканское правительство конфисковало самолет, что и стало причиной нашего разорения. Отец отчаянно пытался через суд добиться моего освобождения, но для этого у него не было достаточной поддержки и денег.

— Он умер, так и не добившись своей цели? Прости за любопытство, — тихо произнесла Тамара.

— Да, — с горечью промолвил Рейн.

Несколько минут они молчали. Тамара понимала, что Рейн мысленно ушел в прошлое, как и она недавно. Ей очень хотелось, чтобы он поделился с ней своими мучительными воспоминаниями.

— К какому сроку тебя приговорили? — осторожно начала Тамара.

Рейн хотел рассмеяться, но вместо этого у него получилось презрительное хмыканье.

— Мексиканские чиновники готовы были держать меня в тюрьме до конца моих дней. Они не собирались отдавать наш самолет без компенсации.

— Как же твоя мать смогла собрать столько денег?

Этим вопросом Тамара задела самую болезненную для него тему. Он никогда не обсуждал ее даже с матерью и не знал, как приступить к этому сейчас.

— Один богатый владелец ранчо преклонялся перед моей матерью, но знал, что она хранила память об отце и не собиралась вновь замуж. Ранчмен предложил ей сделку.

Тамара видела, как мучительно Рейну продолжать рассказ.

— Да ладно, это не имеет значения, — попыталась она перевести разговор на другую тему.

— Не имеет значения, что моя мать продала себя, чтобы вытащить меня из тюрьмы?! — с болью и виной в голосе промолвил он, отодвигаясь от Тамары. — Она вышла за него замуж, а затем использовала его деньги и влияние, чтобы обвинения против меня сняли. Мое дело пересмотрели и вернули нам самолет. За все это мать заплатила собой.

— Ты как будто обвиняешь ее за то, что она помогла тебе.

— Нет! Никогда! — вскричал Рейн. — Я бы продал собственную душу, чтобы вылезти из той тюрьмы.

— Но не душу твоей матери?

— Конечно!

— Ты думаешь, она страдала от того, что сделала? — спросила Тамара, сознавая, что Рейну надо выговориться.

— Нет, — вынужден был признать он. — Мать восприняла все не так драматично. Муж обращался с ней как с королевой и, возможно, никогда не настаивал на том, чтобы их брак был полноценным. Вскоре после моего освобождения он умер. Вероятно, он знал, что болен, когда женился на ней. У меня не хватило смелости спросить мать об этом.

— А она никогда не заводила разговор на эту тему? Может быть, думает, что ты перестал уважать ее, потому что она вышла замуж из-за денег?

— Не может быть! Она ведь сделала это ради меня! — сказал Рейн, хватая удочку… — Я никогда не мог найти нужных, правильных слов, чтобы выразить ей благодарность за то, что она сделала. Мы вообще не говорили на эту тему, за исключением первых дней после моего освобождения.

Лицо Рейна оставалось мрачным, пока он собирал рыболовные снасти. Тамара поняла, что они возвращаются домой, но она еще не все выяснила.

— Ты думаешь, что мать обижена на тебя за то, что ей пришлось это сделать?

Тамара попала в самое больное место. Рейна постоянно преследовало сознание, что его мать таит обиду против него или перестала его уважать. Он знал, что мать его любит — она доказала это, — но не был уверен в ее прощении.

— Я могу понять ее, — возмущенно проговорил он. — Моя глупость и самонадеянность лишили ее мужа, которого она любила, и заставили выйти замуж за нелюбимого человека.

— Но никто не заставлял ее пойти на такой шаг, — размышляла Тамара по дороге к хижине.

Она так глубоко окунулась в личные проблемы Рейна, что забыла о своей боязни темноты.

— Думаю, что нет, — сказал Рейн. — До сих пор не знаю, как она относится ко всей этой истории и ее последствиям.

— А я знаю.

Услышав такое твердое заявление, Рейн обернулся и вопросительно посмотрел на свою спутницу.

— Да? — произнес он, насмешливо глядя на Тамару. — Ты даже не встречалась с моей матерью, но знаешь?

Они подошли к сараю, и Рейн поставил рыболовные снасти. Тамара ждала его, чтобы продолжить свою мысль.

— Да, знаю, — повторила она, встретившись с Рейном взглядом. — Если и ты хочешь знать, то я тебе скажу.

Он уставился на нее и понял, что она говорит серьезно.

— Расскажи.

— Твоя мама чувствует себя так же, как чувствовала бы себя я, если бы Кэти угрожала опасности. Это всепоглощающая любовь, которая заставляет человека совершать неординарные поступки. Я бы пошла на все, чтобы защитить Кэти. На все, — подчеркнула Тамара, уперев руки в бока и приняв воинственный вид. — И независимо от того, что мне пришлось бы сделать, я не перестала бы уважать и любить ее. Возможно, твоя мама думает, что ты презираешь метод, который она выбрала, чтобы спасти тебя, но могу поспорить, что за прошедшие годы ее уважение к тебе возросло, а не уменьшилось. Вполне вероятно, что она тебя любит больше с каждым днем и считает, что за твою свободу можно было заплатить любую цену.