Его дерзкая горничная - Кэрол Маринелли
Он слегка обнял ее, и они станцевали свой первый и последний танец. Она даже положила голову ему на грудь, понимая, что они притворяются. Когда его пальцы гладили ее голую спину, трепетало не сердце, а тело Алисии.
— Знаешь, мать настоятельница извинилась передо мной, — прошептал он, и она запрокинула голову. — Она никогда не извиняется.
— Дважды. Перед моей матерью и передо мной.
Алисия едва не расплакалась.
— Тебе стало легче?
— Немного, — сказал он.
— Я так рада. — Она поцеловала его.
— А еще она извинилась за предположение о том, что Роберто мой сын, — продолжал Данте.
— Я не понимаю.
— Мой отец был на похоронах моей матери и наблюдал за всем издалека. И наверняка заходил к одной из ее подружек.
Алисия округлила глаза.
— Я видела дорогой автомобиль…
— У меня есть еще один сводный брат. — Он торжествующе улыбнулся. — Я принимаю твои извинения.
Алисия была настоящей сицилийкой, поэтому не собиралась смиряться.
— А что я должна была подумать, Данте? — Старые обиды проснулись с новой силой.
— Не здесь, — сказал он.
— Он даже не смотрит на тебя. — Она взглянула через танцпол на его отца, который довольно весело помахал им.
— Ты расскажешь Джустине о ребенке? — Она расплакалась.
— Перестань! — Он прижал ее к себе. — Все отлично. Я ничего ей не скажу. Я думаю, нам пора уходить.
Они пошли домой, держась за руки.
— Я так ревновала тебя, — сказала Алисия.
— Младенец, по-видимому, моя копия.
— Ты злишься? — спросила она.
— Не на тебя, — сказал он. — Давай погуляем подольше.
— На таких каблуках?
В итоге Алисия сняла туфли и поехала на спине Данте, словно на осле. Она знала, что будет вспоминать эти моменты с нежностью. Она не станет расстраиваться сегодня вечером, потому что у нее был очень тяжелый день. Ночь такая прекрасная, а луна почти полная.
— Отсюда открывается лучший вид, — заметила она.
— Не знаю. Мне нравятся скалы в Треборди, — произнес он.
— Три утеса, — сказала Алисия, когда он поставил ее на ноги. Она улыбнулась, и они поцеловались у холодной каменной стены. Она решила, что готова умереть здесь и сейчас, пока его руки ласкают ее. — Не останавливайся. — Она с трудом переводила дыхание. — Сейчас ночь, тут никого нет.
— Сюда водят ночные экскурсии, — сказал он и снова усадил ее себе на спину.
Вскоре он уже поднимался с Алисией по лестнице, а на небе сверкали звезды и почти полная луна. — В чью комнату пойдем? — спросил он, усаживая Алисию в серебристом платье на диван.
— В комнату того, кто разденется и позвонит в колокольчик первым, — ответила она, зная, что выиграет, потому что на ней было только платье. Ни туфель, ни бюстгальтера. Какое-то время она сидела голышом на розовой кровати и чувствовала себя одновременно и счастливой, и грустной. Достав пудреницу, она напомнила себе, что не будет говорить Данте о любви.
Услышав колокольчик, она грубо выругалась и отправилась в комнату Данте. Она лежала на животе, и он целовал каждый дюйм ее тела.
— Перевернись!
Он продолжал целовать и ласкать ее, и ей казалось, что она вот-вот потеряет сознание. Наконец он вошел в нее и поднял ее руки над головой. Они смотрели друг другу в глаза и наслаждались каждой секундой.
— Жаль, что нам не быть постоянными любовниками, — произнес Данте, когда они отдышались. — Я в Милане, а ты…
Судя по голосу Данте, он почти засыпал. Она смотрела на растущую луну, такую полную и прекрасную. Но у луны была темная сторона — как и у Данте. Он отказывался рискнуть и даже попробовать увлечься Алисией.
— Завтра днем я поговорю с детективом, — сказал он. — Хочешь пойти со мной?
— По-твоему, он что-нибудь нашел? — спросила она.
— Будем надеяться. Следов нет. У нее даже нет телефонного номера, по которому можно было отследить разговоры и банковские счета.
— Я понимаю. Ты расскажешь своему отцу о его сыне?
— Вряд ли, — произнес он. — И я даже боюсь делать анализ ДНК. — Он перевернулся на живот и тут же крепко уснул.
Алисия тихо выскользнула из кровати, и он не заметил, как она ушла. Вот и хорошо потому, что сейчас ей надо побыть одной.
Глава 14
— В котором часу ты встречаешься с отцом? — спросила Алисия.
— Прямо сейчас.
— Как долго ты пробудешь с ним?
— Пару часов или десять минут. Может, все-таки пойдешь со мной на встречу с детективом? И еще нам надо серьезно поговорить.
— О чем?
— Вчера мы не предохранялись.
— Спасибо за напоминание.
Он поцеловал ее в щеку на прощание, но Алисия отвернулась.
— Пока! — сказала она.
— Пока! — ответил он, явно не желая страстно целовать ее в губы перед встречей с отцом.
Общение с отцом заняло больше десяти минут, но меньше двух часов, и Данте не пришлось разговаривать с его юристами.
Солнце казалось ярким, а залив голубым, и Данте в хорошем настроении поднимался по лестнице к себе домой.
— Алисия!
Ему никто не ответил.
— Алисия?
Данте решил, что она ушла на прогулку или за покупками. И все же он знал, что обманывает сам себя.
— Алисия! — позвал он в третий раз, понимая, что это бессмысленно. Ее одежда исчезла, а открытые двери означали, что не осталось даже намека на ее духи.
Он позвонил ей, но она не ответила.
— Вы знаете, куда она пошла? — спросил он у персонала голосом, который показался ему чужим. Никто ничего не знал. Алисия не вызывала его водителя.
Данте запаниковал.
— Не волнуйтесь, — сказала его старая горничная. — Она не могла уйти далеко. Она оставила свою банковскую карточку…
— Где?
Он спустился по очень узким ступеням и обнаружил банковскую карточку в ящике комода. Алисия победила его. И хотя это не было игрой, Данте знал, что проиграл.
— И она оставила свой телефон. — Горничная задыхалась от быстрого подъема по лестнице.
— Нам нужно в аэропорт, — сказал Данте своему водителю, но потом задумался, потому что было несколько способов покинуть остров: на автомобиле по трем мостам, катером и самолетом.
Он медлил и размышлял. Он должен знать Алисию лучше всех. Наконец до него дошло, где она может быть.
Она сидела у фонтана Дианы в белом муслиновом платье с выглядывающими бретелями красного бюстгальтера и чемоданом на земле. Он знал, что приближаться к ней нужно с осторожностью.
— Алисия?
Она подняла на него глаза, полные непролитых слез.
— Как прошла встреча с отцом?
— Давай не будем об этом сейчас беспокоиться.
— Но я беспокоюсь, — сказала она. — Не о нем, а о его детях. Например, о гиганте, который сейчас стоит
