Марианна Лесли - Вестник счастья

— Я был зол. А когда человек злится, он может наговорить кучу такого, чего не думает на самом деле.

— И что же ты думаешь на самом деле? — тихо спросила Хани и затаила дыхание в ожидании ответа.

Он нежно провел костяшками пальцев руки по ее скуле.

— Я думаю, Хани Бартон, что ты очень добрая и отзывчивая. Ты так прекрасно относишься к Рею, хоть он и побил твоего сына, ты любишь животных, заботишься о раненых птицах, а я в своей жизни видел столько безразличия и равнодушия… Ни к одной женщине я уже давно не испытывал таких чувств, какие испытываю к тебе. — Джерри медленно провел пальцами по краю ворота ее свитера. — И ты испытываешь то же самое ко мне, я же чувствую.

— Это чисто физическое влечение.

— Не согласен, Медок, но спорить не стану. Очень скоро ты сама убедишься, что между нами нечто большее, чем просто физическое влечение.

Хани растерялась. Она не желала говорить на эту тему. Не сейчас. Высвободившись из его объятий, она пробормотала:

— Мне пора домой.

— Сбегаешь, Медок? — усмехнулся Джерри.

Ничего не ответив, Хани направилась к машине и забралась в кабину. Мотор, как назло, пару раз чихнул и заглох. О нет, только не снова, не сейчас. Она еще раз попыталась завести машину, но с тем же успехом.

— Давай я попробую? — предложил подошедший Джерри.

— Проклятье!

Он лукаво вскинул бровь.

— Тебе надо бы последить за своим язычком, Медок.

Хани сдвинулась на соседнее сиденье. Джерри сел за руль, но и ему не удалось завести мотор. Он вылез из джипа и поднял капот. Хани наблюдала, как он склонился над двигателем, опираясь на здоровую ногу.

— Думаю, нужно заменить стартер, — пришел он к заключению и закрыл капот.

— Вот черт! — выругалась Хани себе под нос.

— Не знаю, как ты, а я замерз, — сказал Джерри. — Пойдем в дом и выпьем чего-нибудь горячего.

— Я могу пойти пешком, а машину заберу потом.

— О господи, Медок, я не собираюсь тебя съесть, как съел Серый Волк Красную Шапочку, я предлагаю только выпить горячего кофе, чтобы согреться.

Хани и в самом деле продрогла, да и одета была слишком легко, чтобы возвращаться пешком.

— Ладно, я согласна.

Джерри расплылся в улыбке.

— Вот и славно.

8

В кухне было тепло, уютно и вкусно пахло. По запаху Хани догадалась, что в духовке запекается мясо. Джерри снял куртку, и Хани поневоле залюбовалась его широкими плечами, которые не скрывала клетчатая фланелевая рубашка, и стройными, длинными ногами, обтянутыми потертыми джинсами.

— Мне нравится этот цвет, — сказал он, разглядывая ее кирпично-красный свитер. — Он тебе идет. — Выдвинув табурет, Джерри сел и тут же, поморщившись, чертыхнулся сквозь зубы.

— Что такое? Нога болит?

— Да. Наверное, от холода.

— Давай я приготовлю кофе. Кстати, откуда он взялся? Насколько я помню, у тебя его не было.

— Купил специально для тебя.

Она обернулась, и взгляд ее утонул в пронзительных серых глубинах. Между ними пробежала неуловимая искра безмолвного призыва. Срывающимся, охрипшим голосом Джерри позвал:

— Иди сюда, Медок.

Хани уже почти шагнула навстречу, но неизменная осторожность все же взяла верх.

— Я приготовлю кофе, — прошептала она.

— Проклятая нога! Как она меня замучила!

Открывая одну дверцу шкафчиков за другой, Хани искала кофе, силясь погасить бушующий в теле пожар. Стоя перед буфетом, она внезапно оказалась в кольце сильных рук — Джерри подошел сзади и обнял ее, осторожно прикоснувшись губами к шее. Зажатая между буфетом и его телом, Хани не могла даже пошевелиться, чувствуя, как невесомыми поцелуями он разжигает неистовый огонь в крови.

— Пожалуйста, не надо, — прошептала она.

— У тебя нет ни единой причины, чтобы сказать мне «нет», — пробормотал Джерри, целуя ее в затылок.

Зная, как близко его губы, Хани стояла, не шевелясь и боясь повернуться. Дышать становилось все труднее, а сердце то замирало, то пускалось в галоп.

Жаркое дыхание на шее, легкий, терпкий запах одеколона. Все еще сопротивляясь желанию из последних сил, она услышала, как дрожит ее голос:

— Я признаю, что твои поцелуи божественны, но… но я не хочу…

— Да нет же, Медок. Ты хочешь. Хочет твое тело, твое сердце. — Голос был мягким и бархатным, прикосновения — легкими и нежными.

Они постепенно проникали сквозь все преграды, которые долгие годы она воздвигала в своей душе. Медленно Хани повернулась в кольце его рук.

Джерри наклонился и, поцеловав ее в губы, прошептал:

— Обними меня.

Хани не могла не выполнить эту просьбу. Приподнявшись на цыпочки, она обняла его за шею и потянулась к нему губами, мгновенно позабыв и про свои опасения, и про досаду, и про осторожность. Через поцелуй Джерри ей передалось такое неукротимое желание, что оно как лихорадка охватило все ее существо.

Его пальцы стащили резинку с ее волос и погрузились в густую медово-русую массу, наслаждаясь их шелковистостью.

— О, Медок… — выдохнул Джерри и, чуть помедлив, вновь завладел ее ртом, полностью подчиняя себе все ее чувства. Ладонь гладила спину, изучая все линии и изгибы фигуры, и даже сквозь шерсть свитера она ощущала ее тепло.

— Джерри. — Его имя прозвучало тихим вздохом, но Хани оно показалось громовым раскатом. Она представляла себя камешком, готовым упасть со скалы в пропасть, к которой настойчиво подталкивал ее Джерри, и никак не могла — или не хотела? — остановиться, все неумолимее приближаясь к обрыву.

Джерри подхватил Хани на руки и понес в гостиную. Опустившись в кресло, посадил ее к себе на колени. Охваченная небывалыми ощущениями, Хани не в силах была вымолвить ни слова. Взяв ее лицо в ладони и заглянув в глаза, Джерри неожиданно спросил:

— Милая, расскажи мне о своем браке. Это твой бывший муж завязал тебя в такой тугой узел? — В глубоком взгляде серых глаз Хани прочла столько участия и внимания, что поняла: это тот человек, которому она может довериться. Она не любила говорить о своем неудачном замужестве и редко с кем обсуждала эту тему.

— Моя мама и вся моя семья очень долго оберегали меня, — начала Хани. — Впервые я столкнулась с внешним миром только тогда, когда поступила в колледж. Я жила в студенческом городке. Дилана встретила, когда училась на втором курсе, и влюбилась в него. — Она устремила взгляд в окно, вызывая в памяти воспоминания о том времени. — Мы были молодыми и неопытными, совсем незрелыми. Он был единственным ребенком в семье. Приехал с юга. Мы полюбили друг друга и поженились. — Хани отвела глаза от окна и взглянула на Джерри. — Дилан был очень обаятельный и невероятно красивый: стройный голубоглазый шатен с неотразимой улыбкой. Девушки буквально падали к его ногам, а я чувствовала себя на седьмом небе, что он выбрал меня, и считала, что мне несказанно повезло. Дилан был всеобщим любимчиком, но еще больше он любил себя сам.