Кэрол Маринелли - Жена моя, королева
— Думаю, он только начинал догадываться, — сказала Лейла. — Не знаю, понимали ли Сакр и Инес, сколько боли они причинят своим поступком.
— Сомневаюсь, — задумчиво сказала Стефани. — В тот момент они, возможно, хотели утолить свою боль… И в результате передали боль из рук в руки, и каждый раз она множилась. Но теперь, возможно, это прекратится.
Королевские похороны малютки Завиана были скромны, но совершены с любовью.
Зафир всегда недолюбливал Акмаля, считая его старомодным упрямцем, но, увидев слезы этого человека и поняв, как эта церемония подействовала на него, он представил себе и возможную реакцию народа Кьюзи.
Стефани и Закари стояли рядом с ним. Но они были друг с другом, а он — один.
Завиана похоронили рядом с его родителями. Наконец маленький принц оказался там, где ему и надлежало быть.
Зафир наблюдал, как его имя, его прошлое, его будущее — было предано земле.
А потом он увидел, что к их маленькой группке подходит Лейла. На ней было простое черное платье, лицо скрывала маленькая вуаль из черного кружева, но он узнал бы ее везде, в любом одеянии. И на ней было изумрудное ожерелье…
— Тебя не приглашали.
— Я тоже должна отдать ему долг. Меня просватали за него.
Везде было только горе. Эта трещина в душе народа Кьюзи вскоре расширится и разрушит, как землетрясение, основы этой гордой земли. Она сняла ожерелье, подаренное ей — она была уверена — с любовью, и вернула ему.
— Я передам его Карифу.
— Надеюсь, его жене оно принесет больше счастья, чем принесло мне. — Лейла увидела, что его пальцы дотрагиваются до перстня, который она ему подарила. — Я уже говорила тебе, прежде чем ты принял мой подарок: ты унесешь его с собой в могилу. По крайней мере, так принято в Хейдаре. Тебе решать, последуешь ли ты этой традиции.
— Ты говоришь так, как будто сама добыла для меня этот камень. Ведь ты даже не знала меня тогда.
— Правильно, — ответила Лейла. — Я должна была уважить выбор моих родителей. Даже если бы мне пришлось отдать этот камень человеку, который был бы мне противен. Что мой муж сделает с ним теперь… — Она сглотнула неожиданно подступившие к горлу слезы. — Я горжусь тем, что происхожу из Хейдара. Когда мы даем чтонибудь, то даем навсегда. — Она посмотрела на изумрудное ожерелье. — Знай одно. — Он ждал удара, пощечины, плевка, но никак не того, что последовало. — Я люблю тебя, Зафир.
Но как она могла любить того, кто сам себя не знал?
Он устал от громких слов, от Закари и Стефани, которые постоянно говорили ему эти слова, от того, что братья ждали его, от любви, которой Лейла была связана с ним через их брак.
— Любовь, — сказал Зафир, сжимая в руке холодные камни, — не предусмотрена нашим договором.
— Нет, — согласилась Лейла. И точка. Она больше не будет упрашивать. Остается надеяться, что со временем ей будет не так сильно его не хватать. — Надо пережить этот день. Потом я вернусь в Хейдар.
Автомобили быстро доставили их обратно во дворец, где их встретил встревоженный Акмаль.
— Я говорил со старейшинами. Они считают, что сообщить эту новость народу должны не вы. Если первым выступлю я…
— Я сам все сообщу народу, — упрямо возразил Зафир. Это последнее, что он может сделать для своего народа, и у него достаточно мужества, чтобы совершить этот поступок.
— Прошу вас, ваше величество, — взмолился Акмаль. — Вы их не успокоите. Люди будут шокированы, напуганы. Они не воспримут ваши мудрые слова. Пожалуйста, ваше величество, позвольте мне сообщить им, позвольте мне поговорить с прессой. А потом, когда они станут задавать вопросы, потребуют объяснений, вы сможете сообщить им, что произойдет дальше. — Акмаль достал носовой платок и высморкался. И всхлипнул: — Что будет дальше?
Акмаль прав. Он старается думать о будущем.
Когда людям нужно, чтобы ктото руководил ими, наставлял их, говорить с ними должен король — даже если он говорит с ними в последний раз.
— Сделай заявление, — приказал Зафир. — Скажи журналистам, что я обращусь к народу еще до захода солнца.
Акмаль повернулся к Лейле:
— А ваш народ? — Он забыл добавить «ваше величество», но этого никто не заметил. Лейлу тронуло, что в такой жуткий момент Акмаль подумал и о ее народе. — Что вы ему скажете?
— Правду. Что я попрежнему его королева, а мой муж теперь принц Калисты Зафир.
— Я сказал тебе, что не буду консортом при королеве…
— Как тебе будет угодно. — Лейла пожала плечами. — Продолжай жить, как принц. А я буду продолжать править Хейдаром.
В ней столько силы и достоинства! Она справится и без него. Зафир это знал.
— Давай покончим с этим, — сказала Лейла. — Я хочу вернуться в Хейдар.
— Чтобы быть с вашим народом, — кивнул Акмаль, но Лейла покачала головой и вдруг рассмеялась:
— На самом деле нет. Конечно, я с ним буду, но, мне кажется, я имею право иногда подумать и о себе. Кажется, я заслужила короткий отдых. Я хотела бы немного побыть с моими сестрами.
Акмаль извинился и вышел. Лейла собиралась последовать его примеру, потому что силы покидали ее. Но Зафир схватил ее за руку. Он хотел коечто выяснить.
— Ты беременна? — спросил он. — Поэтому ты хочешь отдохнуть?
— «Нет» на первый вопрос, и «нет» на второй, — ответила Лейла. Если бы она стала продолжать, то расплакалась бы. А последние дни она плакала так много, что не могла бы появиться перед телекамерами без вмешательства самого искусного визажиста. — Я хочу послушать прессконференцию, а потом подготовлю свою речь.
— Я скоро приеду в Хейдар. — Он сам хотел этой разлуки, но теперь не мог видеть, как она уходит. — Через пару недель, когда ты…
— В этом нет необходимости.
— Я обещал дать тебе наследника…
— И дашь. — Лейле потребовалось собрать все силы, чтобы подойти к нему, дать ему еще раз вдохнуть ее запах, взглянуть в его глаза и прошептать ему в ухо: — Думай обо мне, когда будешь это делать. — Он не понял, и ей пришлось продолжить: — Мы живем в двадцать первом веке, Зафир. Возможно, Хейдар еще не готовит собственных врачей, но у нас есть прекрасные центры семьи и брака.
— Нет!
— Да, — сказала Лейла. — Так или никак.
Глава восемнадцатая
Королевство Кьюзи погрузилось в траур.
Заявление было сделано. Потрясение оказалось столь сильно, что журналисты не стали задавать слишком много вопросов. Даже дикторы на телевидении не смогли сразу продолжить программу. Даже прислужницы, которые суетились вокруг Лейлы, и те плакали.
Ей невыносимо было оставаться во дворце. Лейла хотела быть рядом с народом. Закутавшись в покрывало, она вышла на улицу. Везде царила скорбь. Женщины плакали. У королевского кладбища выстроилась длинная очередь желавших отдать последний долг маленькому принцу Завиану.
