Кэтрин Бритт - Дуэль сердец

Сэр Бонар стал частым посетителем. Он заглядывал, чтобы попить чаю с Гейл днем, и иногда обедал с Лансом вечером. Теперь, потеряв отца, она лучше понимала этого человека, ощущая его одиночество. В одно из посещений, заглянув попить чаю, он рассказал ей, почему никогда не женился. Он слишком сильно любил мать Ланса и не хотел, чтобы какая-нибудь женщина заменила ее.

— Она выбрала Ричарда ван Элдина, — сказал он со вздохом. — Не то чтобы я обвинял ее, нет. Он был похож на Ланса — красивый и энергичный, приятный мужчина.

Сэра Бонара никак нельзя было назвать красавцем, но он был по-своему привлекателен. Черты его лица по отдельности не представляли интереса, но все вместе они придавали его облику ум и доброту. Гейл любила этого человека. Он напоминал ей отца своей способностью сохранять молодую живость в столь пожилом возрасте и ровным, мягким обращением со всеми.

— Я терпеливо ожидаю, когда вы оба сможете воспользоваться моим свадебным подарком, — сказал он однажды за чаем, поблескивая глазами.

— Свадебный подарок? — спросила Гейл безучастно.

— Разве Ланс не рассказал вам? Это — медовый месяц где-нибудь, где вы пожелаете, когда станете достаточно здоровы, чтобы это вам принесло удовольствие.

Гейл прикрыла глаза.

— Это ужасно приятно, спасибо вам, — ответила она, подумав, как он огорчится, если узнает, что у них не будет никакого медового месяца.

Хорошая пища и постоянное внимание друзей постепенно восстановили ее силы. Вскоре она научилась управлять инвалидным креслом.

— Это то, чего я боялся, — сказал однажды Ланс, перед этим долго наблюдавший с террасы за тем, как она срезает цветы и передвигается в кресле так ловко, будто бы оно составляло ее неотъемлемую часть. — Вы настолько привыкли к нему, что вам трудно будет сделать усилие и оторваться от сиденья, чтобы пойти самостоятельно.

Когда ее позвоночник достаточно окреп и она не ощущала боли, Ланс брал ее на руки и переносил в столовую. Они редко обедали одни. Обычно за трапезой присутствовали деловые партнеры, управляющие, поверенные, люди, связанные с бизнесом ее отца, или просто друзья. Поэтому ей невозможно было сблизиться с Лансом. Он обнаружил симпатию Гейл к сэру Бонару, и тот проводил с ними почти каждый вечер. Гейл начала думать, что Ланс постоянно старается занять ее гостями, чтобы не оставаться наедине с ней.

Каждый вечер, в половине десятого, Ланс относил ее в комнату. Однажды, укладывая Гейл на кровать, он решительно заявил:

— Медсестра разбудит вас утром в половине восьмого. Мы идем на плавание в открытом бассейне. Погода стоит достаточно теплая, и, кроме того, вода подогрета. — Он посмотрел вниз в ее удивленное лицо. — Общее состояние вашего здоровья улучшилось, и пора начать упражнения, помогающие встать на ноги.

— Зачем? — грустно спросила она.

— Ждите и увидите, — прозвучал строгий ответ.

Итак, все началось с утреннего плавания в бассейне. Гейл выполняла все с тем усталым изяществом, с каким она сидела в инвалидном кресле. Она испытывала крайне неприятное чувство, по необходимости слушаясь Ланса, хотя и знала, что его старания были для нее благом. Больше всего ее раздражала необходимость обвивать руками его крепкую шею, ей не нравилась та чрезвычайная зависимость от него, когда он брал ее на руки.

Часто происходили стычки. Но Ланс железной рукой в бархатной перчатке всегда побеждал сопротивление Гейл, и ей ничего больше не оставалось, кроме мятежных взглядов. Одним утром произошел серьезный инцидент: она отказалась вставать рано для их обычных занятий плаванием.

Она никогда в прошлом не поднималась с рассветом, главным образом из-за того, что поздно ложилась. Теперь у нее не было этого оправдания — Ланс укладывал ее спать в половине десятого и неукоснительно будил в половине восьмого следующим утром на плавание.

Один раз, зайдя в ее комнату много позже половины восьмого, он обнаружил ее все еще в кровати.

— Плохое самочувствие? — спросил он, смерив ее взглядом.

Гейл посмотрела на него как взъерошенный котенок. Кружевной вырез ночной рубашки открывал ее белоснежные плечи.

— Идите к черту! — воскликнула она с преднамеренной грубостью. — Сегодня утром я не встану так рано!

Ланс уже приготовился к купанию: он был в одних плавках, на запястье поблескивали водонепроницаемые часы. Подняв мускулистую руку, он хмуро взглянул на циферблат:

— У вас есть десять минут, чтобы переодеться. Я пришлю к вам сиделку и, если вы будете не готовы к моему возвращению, сам надену на вас купальный костюм.

И как всегда, ее охватило бессознательно пугающее ощущение, что она находится один на один с ним в мире, где он хозяин. Учащенное сердцебиение сопутствовало этому чувству.

Ланс, следивший за ней, был удостоен ненавидящего взгляда, в котором пульсировал страх. Почему он позволяет ей так себя вести? Эта избалованная девчонка привыкла только брать и ничего не давать взамен. Она считает это своим неотъемлемым правом, и ее мало заботят другие люди.

Она никогда никого не любила, кроме себя самой. Все же всякий раз при общении с нею он принимал вызов, исходящий от нее, который он почувствовал еще при их первой встрече. Это была не ее вина, что она была испорчена от рождения постоянной опекой, замедляющей формирование личности. Он по-человечески был очарован обаянием тонких черт лица, прекрасных бровей, совершенством маленького прямого носа и очаровательной мягкостью ее губ. Он видел, что печаль углубила красоту ее облика, но это была печаль, вызванная ее собственным глупым, нелогичным поведением. Он не думал, что ее характер сильно изменился после потери отца. Ведал ли он глубины ее души? Возможно, ему не следовало жениться на ней. Он был знаком с нею несколько месяцев и видел, что она не готова к браку. Мужчины его круга женились на молодых девушках из-за их привлекательности и молодости, но он был слишком умен, чтобы довольствоваться немногим.

— Десять минут, — повторил он, раздраженно нахмурившись, и вышел из комнаты.

Когда он возвратился, она старалась не смотреть в его блестящие глаза, в глубине которых всегда светился огонек насмешки, стоило Гейл поймать его взгляд. Несмотря на ненависть, она все больше подпадала под его обаяние, и ей стало интересно, какими будут его глаза в момент любви.

Проходили дни, недели, а Гейл все не стремилась начать ходить. Она боялась внешнего мира и была довольна времяпрепровождением в пределах ее собственных четырех стен. Не возникало сомнения, что она выглядит лучше благодаря Лансу, заполнившему ее дни деятельностью. Ее золотистые волосы восстановили свой шелковый блеск, глубокие синие глаза приобрели яркость и живость. Но Гейл с солнечным характером, какой она была прежде, ушла. Чаще всего она была угрюма и необщительна. Бывали дни, когда она открыто враждовала с прислугой и Лансом.