Памела Кент - Мечта из прошлого

— А ты, конечно, согласилась. — Лицо Роксаны исказила злая гримаса, и даже сквозь слой помады на губах было видно, как они побелели. — Не будь такой доверчивой, моя милая простушка, попадешь в беду! Не очень-то рассчитывай на доктора Ламуана. Завтра он будет катать сестру Тибо… или в какой-нибудь другой день, когда у нее найдется несколько свободных от дежурства часов. Могу сообщить тебе, что она выглядела явно приунывшей, когда пробило шесть часов, а наш доктор не появился. Она видела, как ты пошла на прогулку, и видела, когда ты возвратилась.

— Ну и что из этого? — возмутилась Валентина.

Роксана передернула острыми плечами под прозрачным пеньюаром.

— Ничего, малышка. Но я бы на твоем месте побереглась. Ты до сих пор не имела дела с мужчинами, и было бы глупо очертя голову бросаться в пропасть, если мужчина, ради которого ты это делаешь, не последует за тобой.

Валентина почувствовала, что должна, пока не поздно, бежать из этой комнаты. Бежать, пока радость впервые обретенного счастья не потускнела. Она понимала, что Роксана несчастная, тяжелобольная женщина. А больной женщине невыносимо видеть счастье другой женщины. Особенно если она подозревает, что источник этого счастья — мужчина, в которого она когда-то была влюблена и не хотела никому отдавать.

— Кстати, — заметила Валентина, прежде чем под каким-нибудь предлогом уйти, — знала ли ты, что сестра Тибо была помолвлена с братом Ламуана, но он погиб в дорожной автокатастрофе и свадьба так и не состоялась?

— Да ну? — насторожилась Роксана, но спустя мгновение глаза ее насмешливо блеснули, а накрашенные губы язвительно скривились. — Бедная Вал! Пытаешься выгородить сестру Тибо! Наверняка Гастон наплел тебе, что привык называть ее Мари, когда она должна была войти в их семью, и эта привычка сохранилась!

Щеки у Валентины загорелись.

— Вполне естественная привычка, — парировала она.

— Ну конечно! Только доктора и медсестры, работающие вместе, оставляют свои привычки за порогом больничных палат. Если только такие привычки не укоренятся настолько прочно, что становятся чем-то большим, чем привычки.

Когда Валентина вошла в библиотеку, ей показалось, что Ричард смотрит на нее с удрученным видом. Протягивая ей бокал, он признался, что Гастон ему обо всем рассказал, но попросил пока держать эту новость в строгом секрете.

— Я совсем не думал, когда приглашал тебя в тот раз на прием в свою квартиру, что сам себе вставляю палки в колеса, — заметил он. В библиотеке они были одни, и он не пытался скрыть, что новость, поведанная Гастоном, повергла его в уныние. — Подумать только, если бы в свое время я не был таким дураком, ты могла бы быть теперь миссис Ричард Стерн!

Валентину поразило, что эти его слова нисколько ее не взволновали. Теперь она не испытывала к нему никаких иных чувств, кроме дружбы. Он навсегда останется для нее очень близким и дорогим другом.

— Почему вы решили, что я упала бы к вашим ногам, как зрелый персик, стоило вам поманить меня пальцем? — спросила она, слегка раздосадованная его самоуверенностью.

— Ну а разве нет? — натянуто улыбаясь, спросил он.

Она так же натянуто улыбнулась ему в ответ.

— Что ж, возможно. Возможно, так и было бы, — вдруг откровенно призналась она. — Но это потому, что в те времена вы совсем меня не замечали и были недосягаемы, а недосягаемое всегда соблазнительно. Кроме того, вы постоянно были у меня перед глазами. Все мое детство и юность были заполнены вами.

— При этих словах я чувствую себя стариком, — отшутился он, взял ее руку и церемонно поцеловал. — Нельзя сказать, чтобы ты слишком часто попадалась на глаза Гастону, но, похоже, вы многое успели. Надеюсь, что это так, — добавил он и поддразнил ее: — Было бы непростительно ошибиться теперь, когда ты прямо дала понять, что больше не интересуешься мною.

В комнату вошел Гастон. Валентина обернулась к нему с невольным облегчением. Он сразу прочел это по ее лицу, взял ее под руку и повернулся к Ричарду.

— Ты поздравил ее? — спросил он. — Или ты считаешь, что поздравлять надо не ее?

— Я посочувствовал ей, — слукавил Ричард и улыбнулся, склонив голову набок. — Я также напомнил ей о том, что она теперь могла бы быть миссис Ричард Стерн, если была бы немного предприимчивее в те дни, когда Ричард Стерн интересовал ее. Но по-видимому, она приберегла всю свою предприимчивость для тебя!

Тут в библиотеку вошли Дана Йоргенсен с матерью, а чуть позже, перед самым гонгом на ужин, к ним присоединилась сестра Тибо. Доктор Ламуан, отведя ее в сторону, тихо сказал:

— Я подменяю вас, сестра, на сегодняшний вечер. Отдохните немного. Вечер великолепный, и вы можете, если хотите, взять мою машину и прокатиться.

Но она ответила ему с непривычной озабоченностью на лице:

— Думаю, мне нужно остаться сегодня на дежурстве, доктор. Мисс Бледон ведет себя неспокойно, она перевозбуждена. Не думаю, что ваше присутствие подействует успокаивающе. В данном случае лучше мне побыть с ней.

Они обменялись долгими понимающими взглядами.

— Хорошо, — кивнул он и добавил: — В случае чего дайте мне знать.

На этот раз Валентину за ужином посадили рядом с ним — она подозревала, что так распорядился сам Ричард. После ужина Гастон предложил прогуляться по парку, поискать ту самую скамейку на краю скалы, о которой как-то упоминала Роксана.

Когда они ее в конце концов нашли, то не стали садиться, потому что было слишком холодно. С моря дул сильный ветер, и, хотя на чистом небе мерцали звезды, а где-то во мраке благоухали цветы, ночь не располагала к тому, чтобы долго задерживаться на этом открытом месте.

И тем не менее Валентину переполняла радость от того, что она стоит так высоко, а внизу простирается манящая безбрежная гладь моря и рядом с ней любимый мужчина. Теперь у нее не было сомнений, что именно его она любит.

А когда он предложил хриплым от волнения голосом снять пиджак и накинуть его на нее, а сам под этим предлогом крепко обнял ее, у нее закружилась от счастья голова.

— О, Валентина, Валентина! — Он прильнул к ее губам, и сверкающая поверхность моря закачалась, сбегающий к краю скалы парк, казалось, пришел в движение. Она прижалась к нему с такой безоглядной страстью, какой никогда не подозревала в себе, когда тихо мечтала о Ричарде и считала себя безмерно счастливой, если он вообще замечал ее.

Теперь она узнала, что такое настоящее счастье, когда нет других желаний, кроме всепоглощающего желания оказаться в объятиях мужчины. И Гастон, казалось, был охвачен таким же отчаянным стремлением слиться с ней воедино. Французский темперамент делал его не только нежным, но и пылким возлюбленным, и страсть, завладевшая ими в то недолгое время, что они провели в парке, стала откровением для них обоих.