Месяц знойных ласк - Фиона Бранд
Аллегра быстро спустилась по ступенькам к пляжу и вышла на мокрый пирс. Взявшись за боковой поручень, она осторожно зашагала вперед. Держась рукой за поручень, она встала на четвереньки и стала отвязывать лодку.
Нахлынула волна. Смахнув воду с глаз, Аллегра продолжала работать. Она наклонилась вперед и схватилась за веревку, чтобы подтянуть лодку ближе. Она почти развязала узел, когда услышала, что ее зовут по имени, и повернула голову. Шокированная, она увидела сурового Тобиаса, который приказывал ей бросить лодку.
В этот момент накатила очередная волна, на этот раз выше предыдущей, и залила пирс. Взвизгнув, Аллегра попыталась удержаться за деревянный поручень, но тот оказался слишком скользким.
Лодка приподнялась на волне и слегка ударила Аллегру по голове. Тобиас подскочил к ней, обхватил за талию и вывел на плотно утрамбованный песок, уже усеянный корягами и водорослями. Потом он наклонился и поцеловал ее твердыми и солеными губами.
Подняв голову, он уставился ей в глаза:
– Я думал, что потерял тебя. Что, черт побери, ты здесь делаешь?! Разве ты не слышала штормовое предупреждение?
– Я отвязывала лодку…
– Если Хосе попросил тебя отвязать лодку, то я его уволю.
Не замечая рева ветра и волн, Аллегра смотрела в его серебристые глаза, обрамленные иссиня‑черными ресницами.
– Он меня не просил.
– Значит, это была твоя идея. Почему‑то я не удивляюсь. – Тобиас снова притянул ее к себе, его объятие казалось гораздо интимнее поцелуя.
Аллегра обвила руками его торс, наслаждаясь теплом его тела.
Тобиас поднял голову.
– Из‑за тебя меня чуть инфаркт не хватил. Тебе не следовало сюда приходить, – категорично сказал он. – Здесь очень опасно. Кроме того, ты только что выписалась из больницы.
Аллегра насторожилась:
– Как ты узнал об этом?
Тобиас потащил ее к пляжному дому.
– Я весь день пытался дозвониться до тебя. В конце концов я позвонил Дженис, и она сказала мне, где ты…
– Ты меня искал?
– Я сходил с ума, стараясь тебя найти, – мрачно ответил он.
Сначала Аллегра не знала, что думать или чувствовать, а потом рассердилась. Она считала, что между ними все кончено. Она оплакивала потерю. А теперь Тобиас вдруг забеспокоился о ней.
– Нам нужно идти в дом. В течение часа шторм достигнет пика.
Аллегра взглянула на море. С каждой минутой оно становилось все неспокойнее, а видимость ухудшалась, сгущался туман.
– А как же лодка?..
– Забудь о ней. Будет очень хорошо, если сегодня не размоет пирс.
Тобиас обнимал Аллегру за талию, словно не мог позволить ей уйти. Отчасти ей хотелось нежиться и радоваться в его объятиях, осознавая, что он прыгнул в воду, чтобы спасти ее. Отчасти ей не терпелось высказать ему в лицо все свои обиды.
Они поднимались по ступеням, и ветер трепал их одежду. Тобиас наклонился и поднял пиджак, который, должно быть, снял по пути к пирсу. Аллегра оглянулась. Пирс был почти полностью затоплен. Она вздрогнула, глядя, с какой скоростью поднимается вода.
Она свирепо посмотрела на Тобиаса:
– Ты не должен был рисковать.
– Ты испугалась за меня?
Поймав его взгляд, она не скрывала своих чувств. Тобиас был крепким и сильным, но море – жестоким. Хотя он обидел ее, от мысли о том, что с ним могло что‑нибудь случиться, ей стало не по себе.
– Да, испугалась.
Он повел ее по ступенькам на защищенную подветренную сторону пляжного дома. Через несколько секунд он открыл дверь, и они вошли внутрь.
Тобиас захлопнул дверь. Стало немного тише, однако вой ветра и рев волн, обрушившихся на пляж, по‑прежнему был пугающе громким.
В холле было темно из‑за закрытых ставен. Тобиас включил свет, когда они вышли из холла на кухню.
– У тебя кровь на голове, – сказал он.
Аллегра коснулась головы рукой и поморщилась. Она почувствовала под пальцами небольшую шишку.
– Меня задело лодкой.
Тобиас осторожно ощупал ее рану.
– Это просто ссадина, но надо обработать ее антисептиком. И приложить лед.
Пока Аллегра садилась за кухонный стол, Тобиас открыл холодильник, взял поднос с кубиками льда и высыпал их на чистое кухонное полотенце. Он протянул ей лед, и она прижала его к голове. Потом он ушел в ванную комнату, из которой принес пушистые белые полотенца и аптечку.
Он набросил ей на плечи полотенце, и только после этого она поняла, что замерзает в мокрой одежде.
Тобиас сел рядом с ней, обхватив ногами ее ноги, открыл аптечку и взял антисептик. Аллегра старалась не замечать, как завораживающе красиво выглядит Тобиас в легкой рубашке, прилипающей к его загорелой коже.
Он разделил ей волосы на пробор и обработал ссадину антисептиком.
– Жаль, что Эсме не сказала мне, что у тебя сердечное заболевание.
Она вздрогнула от его прикосновения.
– Когда я сильно нервничаю, у меня начинаются проблемы с сердцем.
Тобиас долго смотрел на нее со странным выражением лица, потом встал, убрал антисептик в аптечку и начал открывать дверцы шкафа. Взяв полотенце со льдом, Аллегра снова прижала его к голове и стала наблюдать, как Тобиас готовит кофе. Он поставил на кухонный стол коробку со свечами и положил зажигалку на случай, если отключится электричество. Когда по кухне распространился насыщенный аромат кофе, Тобиас снял мокрую рубашку и бросил ее на спинку стула. Взяв полотенце, он вытерся. Потом оперся бедром о стол и скрестил руки на груди.
– Почему ты не сказала мне, что у тебя супра‑вентрикулярная тахикардия?
Аллегра отвела взгляд от его груди.
– Если ты помнишь, мы мало разговаривали. – Она положила полотенце со льдом на стол, встала и начала искать кружки. – Я не сказала тебе, потому что не считала это важным.
– Это важно.
Тобиас взял ее за руки, когда она поставила на стол сахар и положила чайные ложки. Она внезапно очень разволновалась.
Переплетя свои пальцы с ее пальцами, он притянул Аллегру к себе.
– Я искал тебя, потому что мне надо было извиниться за то, что произошло сегодня. Потом Дженис сказала мне, что ты попала в госпиталь Милосердия с сердечным заболеванием. Я разминулся с тобой в больнице всего на несколько минут.
Он слегка ослабил объятия.
– Ты знаешь, что до встречи с тобой я был с Линдси.
– Вы жили вместе.
– Два года. Линдси хотела выйти замуж, родить детей и все в таком роде. Я согласился на брак. Она уже планировала свадьбу, но я понял, что у нас ничего не получится, и мы расстались.
В скупых словах он объяснил, почему ему трудно доверять людям после развода своих родителей. Тогда ему было десять лет.
