Долли Нейл - Три месяца счастья
Анна прикоснулась к Эдвину, сначала осторожно, потом увереннее, почувствовав, как его тело реагирует на эти прикосновения, услышав участившееся от удовольствия дыхание.
— В доме есть более подходящее место для этого… — проговорил он ей в самое ухо, и она рассмеялась.
— Правда? Мне и здесь неплохо.
— Безнравственная женщина.
— Неужели?
Анну удивляло собственное поведение. Она поцеловала его в губы, возбуждая языком, и он положил свои большие ладони на ее узкую спину и прижал к себе.
Они опустились на пол, на ворох скомканной одежды, и она поцеловала его в шею и стала гладить это стройное сильное тело. Провела ладонями по плечам, по твердым плоским мышцам живота, ощущая каждый мускул. От прикосновения к самой чувствительной части ее накрыла волна сильнейшего желания. Он взял ее руку, помогая найти приятный ему ритм.
— Ты ведьма, — прошептал он, тяжело дыша, и она улыбнулась, не прекращая движения рукой, желая как следует исследовать самую интимную часть его тела.
Потом Анна легла на него, подалась вперед, он со стоном упал на спину, взял ее грудь в ладони и поцеловал ставшие упругими и очень чувствительными соски.
Она закрыла глаза, опустила голову, и длинные светлые волосы прикрыли их золотистой волной…
Они неистово любили друг друга и еще крепче обнялись, подходя к кульминации. Комната наполнилась звуками страсти…
Потом они лежали рядом, переплетя ноги. Он прикрыл глаза, а она жадно смотрела на его красивое сильное тело, суровое лицо и выразительный рот, который мог быть и презрительно усмехающимся, и добрым, и эротически чувственным. Очень хотелось сказать, как любит его, но решила, что лучше этого не делать. На свете существуют определенные вещи, которые до поры лучше не высказывать вслух, и признание в любви попадало в эту категорию.
Сейчас было достаточно, что он хочет ее.
Эдвин вздохнул и открыл глаза, и она поспешно отвела взгляд, боясь выдать себя.
— Итак, — лениво проговорил он, проводя пальцем по ее позвоночнику. При этих прикосновениях через нее как бы протекали электрические разряды. — Куда мы отправимся теперь?
— Каждый в свою спальню. — Она легла на спину и подложила руку под голову. — Не можем же мы оставаться здесь всю ночь? Эдна придет в неистовство, обнаружив нас здесь. Ее тут же на месте хватит удар.
Конечно, Эдвину это совершенно безразлично, но ей требовалось время на раздумье. Что будет дальше, теперь, когда ее жизнь так круто и безвозвратно изменилась.
Разве теперь можно жить, как раньше? Просыпаться по утрам, не предвкушая прекрасных сюрпризов, которые, возможно, приготовила ей жизнь?
Не верилось, что многие ее подруги, куда более опытные, никогда не испытали этого жутковатого ощущения, когда кажется, что пошатнулись сами устои мира, что все теперь будет совершенно иначе. Может быть, они никогда не любили тех мужчин, с которыми спали.
Теперь понятно, как мало было шансов устроить их жизнь с Тони. Пусть они выросли вместе и очень нравились друг другу, но разве обязательно в подобной ситуации делать последний, казалось, предрешенный шаг: всходить на алтарь? Видимо, все же очень немногие решались на такое. И поступи она подобным образом, никогда бы не узнала этого прекрасного волнующего чувства, и прожила бы всю жизнь словно во сне.
Да, подумала она смущенно, я спала. Моя жизнь была сном, и я ждала того единственного, который придет и разбудит меня.
Она попыталась взглянуть на ситуацию реалистически. Пусть ее жизнь круто изменилась, но у нее все оставалось по-прежнему. Для него она всего лишь женщина, с которой он спит, которая нравится ему, и не более того.
— Ведь ты понимаешь, что я имею в виду, — услышала Анна, и прошло какое-то время, пока она поняла, о чем идет речь. — Ты слушаешь меня? По-моему, твои мысли далеко отсюда.
Да, это так, печально подумала она. В том прекрасном мире, который далек от реальности.
— Да, я слушаю.
— Ладно, — протянул он и посмотрел на нее своим завораживающим взглядом. — Сейчас мы отправимся в наши респектабельные спальни, но потом я предлагаю более продолжительное путешествие. Мое предложение по-прежнему в силе. — Он рассеянно водил пальцем вокруг ее соска, слегка улыбаясь, и наблюдал, как тот отвечал на его прикосновения.
— В силе остается и мой ответ.
Она тяжело вздохнула и посмотрела на него. Он нахмурился.
— Что ты хочешь сказать?
— Я хочу сказать, что ничего не изменилось, и у меня по-прежнему нет желания становиться твоей любовницей.
— Мы только что занимались любовью, — сказал он несколько грубовато. — Почему тогда согласилась, если не собираешься ехать со мной?
— Мне было интересно.
— Что?! — чуть не вскричал он и сел. — Ты с моей помощью удовлетворяла свое любопытство?
— Может быть, я не совсем правильно выразилась…
Она тоже села, но он встал, повернулся к ней спиной и оперся руками на стол. Она подошла к нему и успокаивающе положила руку на плечо.
— Не прикасайся ко мне! — прокричал он, резко повернувшись. Лицо было таким гневным, что она отскочила. Но он шагнул к ней.
— Ты поедешь со мной в Италию, — грубо сказал он. Анна покачала головой. — Да, моя хорошая. Больше не будет трогательной парочки: Джулиус и Анна.
— Как ты смеешь?
Эдвин отвел взгляд, затем снова посмотрел на нее.
У тигра хотят отобрать добычу, — подумала она устало. Но он не собирается отдавать ее без боя.
Он стоял перед ней обнаженный, смуглый и совершенно дикий.
— Ты ведь не хочешь разочаровывать Джулиуса? — Рот искривился злобно и жестоко, и Анна прижала руки к груди, как бы защищаясь.
Не следовало отдаваться ему. Но разве можно объяснить сейчас, что она сделала это потому, что любит его и похоть здесь ни при чем?
— Что ты имеешь в виду?
— Что, по-твоему, он почувствует, когда узнает, что его дорогая девочка переспала со мной, причем совершенно хладнокровно, только ради того, чтобы удовлетворить свое любопытство? Не думаю, чтобы отцу нравились женщины, которым нужен мужчина всего лишь на одну ночь.
— Ты не можешь говорить это серьезно.
— Я говорю это совершенно серьезно.
Они молча посмотрели друг на друга. Удар был нанесен в самое больное место. Она любила Джулиуса как отца и не перенесет, если старик отвернется от нее.
— Я знаю, ты шутишь. — Голос задрожал, глаза широко раскрылись.
— Остерегайся меня.
Всего два слова, но теперь все стало понятно, словно он подробно изложил свои намерения.
— Но мои друзья… — слабо запротестовала она, — моя мать…
