Людмила Леонидова - Ночь с тобой

— Конечно! Вы думаете, они, после того как она выкрала из сейфа мужа письмо, отстали от нее?

Я воображала себе, что бандиты тоже играют по правилам.

— Сначала шантажировали молодым любовником, потом письмом, которое она выкрала. У них ведь не сразу получилось ее мужа с поста министра сместить. Для этого не один документ потребовался.

— Это группа людей или один человек? — опять наивно поинтересовалась я.

— Это мафия, — серьезно отозвался Северцев. — На такой дележке им был нужен управляемый человек, а мой друг… — Святослав покачал головой. — Наверное, как все люди, он грешен, но справедлив и честен. Знаете, в какие хорошие руки он отдал этот алмазный карьер? Молодые горнодобытчики, способные, родившиеся на той земле.

— Все потеряно?

— То есть?

— Ну, отняли у хороших людей этот прииск, или как это называется?

— Нет. Работают и даже преуспевают. Теперь фирма довольно известная — «Строгановы и Ко».

— Хоть у кого-то все в порядке. Значит, не зря.

— Что не зря? Честный человек в тюрьме сидит!

— Нет, я не то хотела сказать. Зря, конечно.

— Так вот, чтобы его выпустили, я хочу, чтобы вы поехали к ним и попросили у них денег, — неожиданно заявил Северцев.

— Не поняла, к кому?

— К этим алмазодобытчикам на Урал.

— Здрасьте!

— Выкуп из следственного изолятора моего друга стоит значительную сумму.

— Это вы меня посылаете взятку у них просить?

— Что вы такое говорите? Суд может выпустить под залог. Но у меня таких денег нет.

— А у него самого, вы же говорили, бизнес до государственной службы был.

— Все счета его арестованы, — покачал головой адвокат. — Это же деньги в залог. Они вернутся потом… — Северцев устало откинулся на подушку. — Если удастся доказать его невиновность. Это ведь он от меня отказался, а я от него нет… — Адвокат помолчал. — У меня нет человека, который мог бы справиться с такой деликатной миссией.

— Большая честь, — выдавила я, но, посмотрев на вымученно-серое лицо Северцева, решительно махнула рукой. — Когда лететь?

— Вчера, — грустно отозвался он.

13

Уже несколько часов лечу в самолете на Урал, вспоминая весь вчерашний день.

— Я тебя встречу, — орал мне в трубку Илья. — Не верю, что ты к нам в командировку. Слышимость ужасная. Тебе гостиницу заказать или ты у меня остановишься?

— Закажи, зря я что ли командировочные у своего главного выбивала.

«Если все так по-честному, — рассудил мой главный, — напиши об этих алмазоискателях материал в духе советских времен. — Ударники капиталистического труда? — Что-нибудь в этом роде. — Алмазик привезти? — Не откажусь».

Я и сама радовалась, что встречусь с Ильей. Пункт моей командировки по счастливой случайности совпал с местожительством моего терпеливого жениха. Последнее время мне явно не хватало мужского тепла. Хоть я обет монашеский не давала. Был у меня до Ильи постоянный кавалер. Именно кавалер. Журналом своим владел. Конечно, весь из себя. Не каждому из моей профессии удавалось заиметь собственный бизнес, причем чтобы дела шли успешно. Его журнал нарасхват, модный-перемодный. У него тусовка за тусовкой, всевозможные напридуманные юбилеи, презентации. То туда позовет, то сюда — покрасоваться перед шикарным обществом. Хоть он тоже несвободный человек, правда, изображает из себя свободного, самоутверждается так. В душе жену боится, но хорохорится и виду не подает. Вчера подловил меня по телефону. Не куда-нибудь, а в английское посольство на прием «имею честь тебя пригласить». Вот так! Мы с ним давно не виделись, для перемены мужчин можно и пообщаться. Я ведь тоже свободная женщина и теперь мужиков меняю, как перчатки, — хотелось бы так похвастаться, но это было бы полным враньем, потому и не хвастаюсь!

— Если на сегодня билет не куплю, тогда прибуду на твой прием, — милостиво согласилась я.

— Куда летишь? — поинтересовался он.

— В командировку на Урал, — бодро сообщила я.

— За запахом тайги?

— Вовсе нет, за деньгами, — совсем даже не пошутила я.

Ближайших рейсов по расписанию было два, на первый я не успевала, второй только утром, поэтому выход в английское посольство решился сам собою.

Мой кавалер сотрудничал с английским блестящим журналом, по случаю юбилея которого англичане устраивали небольшой прием. Выбирать одежду для такого приема нужно было очень тщательно, потому что среди приглашенных наверняка будут прикидистые со всей Москвы. Стилисты разных ориентаций в нарочито помятых пиджаках с беловыкрашенными ежиками волос, длинноногие винтажные фотомодели с обнаженными острыми лопатками и просто отдельные английские граждане из творческой интеллигенции, которые понимают толк в одежде. Главное — не стремиться выделиться, то есть ничего вычурного. Всегда можно надеть простенькое темное платье, этак за тысчонку долларов, чтобы не попасть впросак. Случалось со мной такое. С ужасом вспоминаю начало перестройки, когда у меня не было ничего, а нас, группу журналистов, послали в Англию и не дали никаких денег. Оплатили только дорогу и гостиницу. На командировочные нельзя было даже позавтракать в отеле.

Перед поездкой я проконсультировалась с одной очень знающей дамой, Софьей Дормидонтовной. Она была моей бывшей соседкой по коммуналке и жила еще в дореволюционной Москве. Несмотря на преклонный возраст, эта дама обладала светлым умом и знаниями этикета. К ней даже на чай по выходным приходил ухажер в бабочке. Коммуналка некогда принадлежала ее выселенной и разбросанной по всему миру семье. У этой совершенно элегантной дамы был антикварный сундук с потрясающе красивыми вещами. Платья из натурального бархата и шелка, кружевные блузки со стоячими воротниками, меховые муфты, шляпки из фетра — все это я извлекала из него, словно фокусник, когда была ребенком. Она разрешала мне перебирать и примерять эти вещи, потому что своих у меня не было ни-ка-ких, только одна школьная форма из штапеля.

Она дала мне совершенно верный совет не надевать за границей то, что продается в дешевых магазинах. О том, что у меня не хватит денег на дорогие, она догадывалась.

— Ларочка, — советовала она мне, — возьмите мой кремовый блузон, он всегда к месту и очень нарядный. Если что, украсит любую юбку. Черная юбочка у вас имеется?

— Конечно, — соврала я ей, то есть не соврала, юбка была, но очень блестела на ягодицах, выношенность виднелась особенно при ярком освещении.

— Моя парчовая, конечно, это слишком, — размышляла она, прикладывая ко мне вполне достойный наряд, — но всегда лучше перебрать, чем выглядеть Золушкой.