Лоринда Скотт - Жернова судьбы

— Может, чего-нибудь выпьешь? — Элизабет хотела, чтобы муж побыстрее сбросил напряжение долгого пути.

Грег отрицательно покачал головой.

— Для начала я, пожалуй, приму душ, а потом попробую выспаться. Иди в постель и жди меня. Я управлюсь быстро.

Грег поцеловал ее еще раз и отпустил. Она пошла наверх, забралась под одеяло и несколько минут ждала, прислушиваясь к тому, как струи воды с шипеньем ударяют по стенкам и дну ванны.

Вскоре Грег был уже рядом, не зажигая света, наклонился и крепко прижал ее к себе. Кожа его была прохладной и слегка влажной, зато губы горячими и жадными. Родные сильные руки медленно скользили по ее телу, останавливаясь там, где она ждала их. И Элизабет чувствовала, как все больше и больше погружается в омут сладострастия. Еще несколько мгновений — и она, теряя рассудок, прошептала:

— Милый, мне так не хватало тебя.

— Я тоже едва протянул эту неделю, — признался он.

Грег был не брит. Убедиться в этом ей пришлось сразу, как только они начали целоваться. И это еще больше возбуждало ее. Она раскрыла в поцелуе вздрагивающие от нетерпения губы, их языки встретились.

— Кажется, ты ищешь приключений на свою голову, — шутливо предостерег он, переводя дыхание.

— Ищу, — почти простонала распростертая под ним Элизабет.

И это еще больше распалило мужчину. Он принялся целовать ее плечи, шею, груди, теребя языком затвердевшие соски. Бетти казалось, что поцелуи оставляют на ее теле горячие следы, что-то вроде любовного клейма, и не было сил терпеть эту муку. Она обхватила его плечи, впиваясь ногтями в спину, не зная, чего ей сейчас больше хочется, — чтобы сладостные мучения прекратились или чтобы они длились вечно. Сомнений не было лишь в том, что они с Грегом должны наконец завершить то, ради чего он через весь континент прилетел к ней. Начало получилось восхитительное и финал должен быть таким же.

— Грег!

— Тише. Я здесь.

Он вновь припал к ее губам, не дав сорваться с них крику, когда она ощутила его в себе. В первый момент женщина испытала нечто вроде парения, но оно оказалось недолгим, потому что внутри нее уже разгоралось яростное пламя, которое, казалось, вот-вот поглотит ее. Бетти чувствовала невероятное напряжение, охватившее все тело мужа. Он сдерживал себя, предоставляя ей возможность первой достичь пика блаженства, и искусно подводил ее к этому. А когда это произошло, и Элизабет начала содрогаться и стонать, он удвоил частоту движений и, быстро догнав ее, тоже испытал восторг соития.

Страсть постепенно уступила место приятной усталости. Грег склонил голову на плечо жены и лежал, распластавшись и тяжело дыша, словно только что в рекордное время пробежал спринтерскую дистанцию. Грудь его вздымалась, а на всем теле выступили капельки пота. Немного отдышавшись, он хотел подняться. Однако Элизабет его не пустила. Ему ничего не оставалось, как лечь на бок, нежно обхватив ее руками, словно она могла вновь исчезнуть в неизвестном направлении, как уже произошло однажды.

Элизабет нежилась в его объятиях и слушала, как сердце гулко и торопливо стучит у него в груди. Постепенно биение стало более ровным и размеренным. Грега начинала охватывать дремота.

— Я люблю тебя, — сказала она и, поскольку они лежали, прижавшись друг к другу, почувствовала, как его тело вновь напряглось.

— Отлично, — ответил он и, взяв ее ладонь, опустил ее к низу своего живота.

Как ни странно, Элизабет обидел такой ответ. Ей тоже хотелось услышать от него признание в любви, а не оценку собственной физической формы, которая, несмотря на долгий путь, была действительно на высоте. Конечно, с ее стороны было величайшей глупостью обижаться на такую тщеславную мелочь. Но когда ждешь одно, а получаешь другое… На глаза навернулись слезы, Бетти замигала, стараясь освободиться от них. Не хватало только разреветься. Что он подумает? Вдруг начнет жалеть ее? Нет, только не это…

— Я сейчас.

Она выскользнула из его объятий и быстро спустилась вниз, в ванную, где закрыла дверь и дала волю потокам слез. Наверное, Грег все-таки услышал ее сдавленные всхлипы, потому что направился за ней вслед. Элизабет обернулась, он нежно обнял ее и не отпускал, пока бедняжка не выплакалась.

— Извини! — В его голосе слышалось искреннее раскаяние. — Я не хотел обидеть тебя. Пойдем в постель.

— Сама не знаю, почему… я мучаюсь с этим замком, — произнесла вдруг она, вытирая слезы и кивая на неисправный запор.

Грег с удивлением посмотрел на дверь ванной комнаты.

— А я и не заметил. Хочешь, быстро починю его?

Но Элизабет улыбнулась сквозь слезы.

— Нет, лучше не надо. А то, как ты войдешь с чаем, когда я буду принимать ванну?

Грег лишь усмехнулся в ответ и еще сильнее обнял ее. Они еще немного постояли босиком на бежево-розовом прохладном кафеле, потом вернулись, будто с прогулки, в спальню. И как только опять легли, Грег нежно произнес:

— Я тоже люблю тебя, не сомневайся!

— Отлично, — ответила Бетти и, немного помолчав, добавила: — Но твоя любовь живет в такой глубокой норке, что ее порой и не выманишь оттуда. Или она зимой, как бурый медведь, ложится в спячку?

Грег усмехнулся, шутливо щелкнул ее по носу и тут же поцеловал. Бетти так и уснула, ощущая нежное прикосновение его губ.

Он проспал до полудня. Элизабет не стала будить мужа. Вскочив в десять, она тихонько оделась и спустилась вниз. Конечно, ей очень хотелось, чтобы и Грег тоже проснулся, но понятно было, как сильно тот устал, проделав столь долгий путь. К тому же всю неделю ему приходилось рано вставать и поздно ложиться.

Она сама была далеко не лентяйкой. Но до Грега ей было далеко, его дни расписаны буквально по минутам. И зачем только, недоумевала Бетти, так сильно загружать себя работой? Во-первых, столь сильное напряжение не прибавляет здоровья. Во-вторых, из-за этого они почти и не видят друг друга. Как жена, она не могла позволить себе спокойно смотреть на его чрезмерное увлечение бизнесом. Разве можно молчать, зная, что любимый человек надрывается сверх всякой меры?

Пока Грег спал, она начала готовить обед. Поставила вариться суп, почистила овощи. Вытащив куль с мукой, приготовила тесто. И, подождав пока оно подойдет, раскатала его, наполнила начинкой и сунула пирог в духовку. Затем вышла во двор прогуляться. Накануне ночью дул юго-западный ветер, немного подтаяло, снег осел. Если по-настоящему потеплеет и пойдет дождь, то наверняка все развезет, подумала она. Что ж, посмотрим, прав ли был Стэн Карпински, когда говорил, мол, Слезной топью это место называется потому, что здесь грязь непролазная, не захочешь, а взвоешь. Хотя он же высказал и еще одну версию — насчет рыдавших женщин. И, судя по прошлой ночи, она оказалась более верной.