Фрида Митчелл - Возвращение весны

— Нет. — Теперь, когда Лука не касался ее, Эми стало легче сопротивляться. — В то утро, когда заболел Пьетро, я собиралась сказать тебе, что готова уехать. — Голос ее был еле слышен и дрожал, и она ненавидела себя за это.

— Зато я не готов отпустить тебя. И, возможно, никогда не буду готов. — В его взгляде был вызов, вся нежность куда-то исчезла.

— Это твоя проблема, не моя. — Подобное самомнение подействовало на Эми как холодный душ, затушив огонь желания. С Лукой Джерми, властным сувереном, она еще могла бороться, но тот другой Лука будил в ней тысячи волшебных воспоминаний…

— Поосторожнее, малыш! — Он не шевельнул ни одним мускулом, но внезапно по ее спине пробежал холодок. — Пока что я позволяю тебе говорить.

— А если мне все равно, позволяешь ты или нет? Это тебе не приходило в голову? — решительно возразила она. — Я начала новую жизнь и теперь вполне самостоятельная женщина.

— Ты становишься смешной, — грозно прорычал он. — Это просто абсурд! Что, черт возьми, взбрело тебе в голову?

— Лука… — Факты говорили сами за себя, и именно факты были ее опорой — не эмоции, не ее слабость и уж никак не любовь к нему.

Лука завел роман с девушкой, которая никогда не скрывала, что готова к этому. Он использовал и Франческу и ее саму. Он позволил ей уйти из своей жизни, а когда понадобилось заполнить пустоту, образовавшуюся в жизни Пьетро, позвал обратно, как собачонку. Таковы были факты. Именно таковы. — Я уеду, как только Пьетро станет лучше, — выговорила Эми, с трудом шевеля онемевшими губами, — и больше не вернусь. Если угодно, Пьетро может приезжать ко мне на время каникул…

— Как великодушно с твоей стороны!

— Тем не менее я уеду.

Эми смотрела на него, ожидая взрыва гнева или какой-либо другой реакции, но глаза Луки были холодны как лед, и, в конце концов не выдержав, она опустила голову и медленно, на непослушных ногах пошла вниз по лестнице.

Все кончено. Она может остаться еще на неделю или даже на две, но все кончено. Эми прочла это в его глазах. Она добилась того, чего хотела, почему же тогда чувствует себя так, словно наступил конец света?

Следующие несколько дней показались Эми изощренной пыткой. Все шло не так уж плохо, пока Пьетро оставался в постели, хотя каждый раз при стуке в дверь спальни мальчика она вздрагивала, опасаясь, что он извещает о прибытии Луки. Но через два дня, когда Пьетро оправился настолько, что большую часть времени мог проводить в своей гостиной с Джаспером, она поняла, что Лука просто-напросто избегает ее, и это больно задело молодую женщину.

Глупо, нелогично, неразумно — как только не определяла Эми свою реакцию, но несмотря на уговоры, чувствовала себя несчастной. Каждый день ей приходилось прилагать массу усилий, чтобы выглядеть веселой и приветливой.

Пенициллин быстро сделал свое дело, и, когда спустя неделю после начала болезни Анджела собралась навестить Пьетро, мальчик был почти здоров, что почему-то очень не понравилось его сестре.

— Пьетро? Что это такое?! — Стоя в дверях, она неодобрительно сузила глаза и с осуждением смотрела на большой замок из деталей конструктора, который Пьетро и Эми строили полдня. — Ты ведь болен. Сейчас не время для развлечений. Почему ты не в постели?

— Я уже выздоровел, — возмущенно возразил Пьетро, и лицо его приняло упрямое выражение, появлявшееся всякий раз, когда он разговаривал с сестрой.

— Чепуха! — И Анджела издала один из сокрушенных вздохов, на которые была большая мастерица. — Ты еще ребенок и не знаешь, что для тебя лучше. Почему вы позволили ему так быстро встать с постели? — добавила она без паузы, обращаясь уже к Эми. Глаза ее сузились еще больше. — Вас что, не волнует то, что мальчик слаб и болезнь может возобновиться?

— Конечно, волнует, но Пьетро прекрасно себя чувствует, — спокойно сказала Эми, убеждая себя не отвечать на колкости.

Вне всякого сомнения, Анджела искала ссоры, а Пьетро присутствовать при этом было совсем ни к чему. Во время болезни мальчику очень не хватало матери, и Эми делала все возможное, чтобы развлечь его. Джаспер, всегда готовый устроить представление, тоже внес свою лепту, и их старания увенчались успехом.

— А вы думаете, что достаточно компетентны, чтобы судить о здоровье ребенка?

Это был удар ниже пояса, и какое-то мгновение Эми не могла поверить в то, что Анджела действительно произнесла столь намеренно жестокие слова, но злобное выражение ее лица рассеяло все сомнения. Тем не менее Эми взяла себя в руки и произнесла с расстановкой:

— Да, думаю. Как почти любая женщина.

— Какая чушь! — Одетая в обтягивающие синие джинсы и белую шелковую блузку, Анджела прошла в комнату. Ее черные волосы были заплетены в косу, что подчеркивало прекрасную форму высоких скул. Она была красива, уверена в себе и жестока, очень жестока, и походила на кошку, играющую с пойманной птицей. — Мне кажется, у вас нет медицинского опыта? — вкрадчиво спросила она.

— Вряд ли нужно иметь медицинский опыт, чтобы справиться со скарлатиной, — отрезала Эми, — иначе все матери в мире оказались бы в большом затруднении.

— Но вы не мать Пьетро! — с неприкрытой злобой бросила Анджела. — Вы даже не итальянка! Вы для него никто!

— Нет, неправда! — заступился за Эми красный от возмущения Пьетро, вскакивая на ноги со сжатыми кулаками. — Неправда, она любит меня! — гневно воскликнул он.

— Возьми себя в руки, — процедила сквозь зубы Анджела, и в этот момент никто не назвал бы ее красивой.

— Не смей говорить гадости об Эми! Я этого не позволю, слышишь? Она… она…

— Да? Кто же она такая, твоя прекрасная Эми? — спросила итальянка с издевкой. Было ясно, что она с большим удовольствием применила бы физическую силу, чтобы подчинить брата, но не решалась заходить так далеко.

— Она моя вторая мать. — Пьетро произнес эти слова с видом человека, только что понявшего что-то важное. — И я люблю ее, — добавил он для пущего впечатления, увидев, как вспыхнуло лицо Анджелы.

Последовал поток итальянских слов, которые Эми не смогла бы понять, даже если бы сказанное Пьетро не ввергало ее в состояние глубокой тревоги. Она знала, что мальчик любит ее, как и она его, но сила этого чувства оказалась большей, чем она могла бы предположить.

— Что тут творится? — Фраза произвела эффект пистолетного выстрела: сердитый голос Луки заставил Пьетро и Анджелу замолчать. — Ну? Кто мне объяснит?

— Это все Пьетро, он такой гадкий, совершено не слушается, — почти мгновенно нашлась Анджела, и ее красивое лицо выразило такую обиду, что, если бы Эми не знала, в чем дело, смогло бы убедить даже ее. — Он сказал, что Эми для него как мать, а я ничего не значу!