Игорь Волознев - Фиктивный брак

Татьяна расправила один из листков.

«Татьяна… — прочитала она и невольно вздрогнула. — …Вчера после нашего разговора мне окончательно стало ясно, что близость между нами невозможна. Сколько бы я ни пытался убедить тебя в том, что я тебя люблю, все бесполезно…» На этом запись обрывалась. Татьяна вчитывалась в строчки, написанные торопливым размашистым почерком, и глаза ее невольно наполнялись слезами. «…убедить тебя в том, что я тебя люблю…» — С мучительным восторгом она в десятый, в двадцатый раз перечитывала эти слова. Слезы неудержимым потоком текли из глаз. «Он любит меня — билось в мозгу. — Какая же я была дура! А ведь я знала, я видела это…»

Не было никакого сомнения, что перед ней лежало письмо Виктора к ней. Почему-то незаконченное, оборванное на полуфразе. Она развернула другой листок.

«Татьяна, сегодня я уезжаю в Штаты, но перед отъездом хотел бы объясниться с тобой. Звонить не стал, потому что по телефону всего не скажешь, да и вряд ли у нас получился бы толковый разговор. Вчера, расставшись с тобой, я понял, что меня ничто больше не связывает с Москвой. Мало того — я не могу здесь оставаться. Этот мой поспешный отъезд в действительности не что иное как бегство. Я бегу от тебя. Да и от себя, от своей любви. Может быть, там, на новом месте, в новой обстановке, все забудется…»

Дальше несколько слов было вымарано, и запись на этом листке кончалась. Татьяна догадалась, что все это были черновые наброски. Испытывая сильное душевное волнение, она взяла в руки следующий листок.

«Татьяна, знай, что наши отношения — не мимолетный роман. Я люблю тебя, неужели ты до сих пор это не поняла? Я полюбил тебя с самого первого мгновения нашей встречи еще тогда, в общежитии, когда я смотрел на тебя издали, не решаясь приблизиться. Бог мой, как я тебя любил! Сам не пойму, почему я навязал тебе этот дурацкий фиктивный брак с глупым и оскорбительным для тебя условием брачной ночи, вместо того, чтобы сразу признаться тебе в любви и предложить выйти за меня замуж! Но я никак не мог ожидать, что наша близость окажется такой ужасной для тебя. Да, я поступил необдуманно и жестоко. Но поверь, я сполна расплатился за это своими нынешними страданиями! Ты прекрасно знаешь, что я тебя люблю. Люблю, дорогая моя, милая моя жена! О, как я тебя люблю! Если я останусь в Москве, то не удержусь от какого-нибудь безумства — например, заночую под дверью твоей квартиры. Бог знает, что я пишу…»

На этом запись обрывалась, а несколько последних строчек были перечеркнуты крест-накрест.

С торопливой жадностью Татьяна расправила новый листок бумаги. Текст на нем начинался со строчной буквы. Видимо, это было продолжение письма, начало которого находилось где-то среди других листков.

«…я ощущал себя наверху блаженства, мне было так хорошо, как ни с одной женщиной. В минуты нашей близости я видел в твоих глазах слезы. Ты плакала, потому что и сама испытывала наслаждение. Никогда не смогу забыть этих слез! Но утром ты словно вылила на меня ушат холодной воды. Прошлое опять встало между нами. После нашего разговора я понял: моей мечте не суждено сбыться. У меня больше нет моральных прав настаивать на продолжении нашего брака…»

Татьяну бросало то в жар, то в холод. Она даже не услышала, как в дверь позвонили и Дарья Николаевна пошла открывать.

Громкие голоса в прихожей вывели ее из оцепенения. Она не успела смахнуть с глаз слезы, как в кабинет, оживленно переговариваясь, вошли Олег и Катя.

Увидев мать с залитым слезами лицом, Катя на мгновение замерла, а потом подбежала к ней, обняла за плечи и легонько встряхнула, пытливо заглядывая в глаза.

— Мама, что случилось? Это из-за меня? Из-за того, что я уехала тогда с Олегом?

— Простите нас, Татьяна Сергеевна, — добавил смущенный Олег, остановившись за спиной Кати.

Татьяна дрожащими руками раскрыла сумочку и достала платок. Взгляд Кати упал на один из листков, лежавших на столе перед матерью. С минуту она вглядывалась в неровные строчки, затем, вспыхнув, перевела расширившиеся глаза на мать.

— Неужели… — прошептала она, — Виктор Владимирович тебя так лю… — Она не договорила, мельком посмотрев на Олега. Тот тоже подошел к столу и наклонился, чтобы взять листок, но Катя удержала его. — Не надо. Это мамины письма. Они адресованы ей одной.

Молодой человек с несколько ошеломленным видом отошел.

— Почему он уехал? Он же любит тебя! — воскликнула Катя.

— Это я виновата, — борясь с подступающими к горлу рыданиями, проговорила Татьяна.

— Послушай, мама. — Дочь взяла ее за руку. — Ведь и ты любишь его!

Татьяна опустила голову. Слезы с новой, неудержимой силой заструились по ее щекам.

Катя повернулась к Олегу.

— Между мамой и отцом что-то произошло.

— Наверное, из-за этого он так быстро собрался лететь, — предположил Олег.

— Знаешь что? — сказала Катя, осененная какой-то мыслью. — Ведь его еще можно вернуть. Во сколько вылет?

— В три.

— А сейчас полвторого. Мы успеем доехать до аэропорта!

Татьяна вытирала лицо, но слезы текли и текли. Она стыдилась их, стыдилась такого откровенного проявления своих чувств. Не меньше страдало и ее самолюбие: ведь Катя и Олег невольно проникли в самое сокровенное, что она таила в душе. И теперь ей приходится, как малому ребенку, полностью довериться им и принимать их помощь.

— Ну так что, едем? — Катя присела перед ней, заглянула в глаза. — Решайся. Машина стоит внизу.

— Да-да, едем, — кивнула Татьяна. И, прежде чем уйти, собрала со стола смятые листы, расправила их и положила в сумочку.

Попрощавшись с недоумевающей старушкой, все трое спустились вниз. Олег уселся за руль, Катя устроилась рядом с ним. Когда Татьяна захлопнула дверцу, Олег резко надавил на газ.

На остановках перед светофорами Катя стонала от нетерпения.

— И для чего придумали эти дурацкие мигалки! — ворчала она, оборачиваясь к матери. — Не волнуйся, все равно успеем. В крайнем случае — обратимся к администратору, пусть объявят по аэропорту: «Виктора Максимова ожидает жена!»

Татьяна сидела на заднем сиденье, вцепившись обеими руками в сумочку. Там лежало самое драгоценное, что было у нее сейчас: письма Виктора. Мысль о том, что он может улететь и она не увидит его три года, приводила ее в ужас. Перед мысленным взором стояло его лицо, когда они беседовали в то утро на веранде. В глазах Виктора светилась любовь. О, как она была тогда слепа!..

— А вдруг он уже подписал этот контракт? — воскликнула Катя.

— Маловероятно, — отозвался Олег, сворачивая на Ленинградское шоссе. — Скорее всего, отец подпишет его в Нью-Йорке.