Желанная недотрога - Кэрол Маринелли
Глава 11
Данте без происшествий добрался до Рима – пилот успешно обошел грозу, и вскоре его встречал солнечный римский вечер. На машине Данте доехал до дома матери – и, хотя он не сообщил о своем прибытии, репортеры ждали у дверей.
– Эй, Данте! – кричали они. – А где Миа?
Но Данте стоило лишь взглянуть на них свирепым взором, и вопросов у них поубавилось.
Мать так легко успокоить ему не удалось – она распахнула дверь и с порога закричала:
– Данте, как ты посмел?! У меня на пороге стоят журналисты, репортеры обрывают телефон, а твои фотографии во всех газетах. Она разрушила мою жизнь, Данте, – как ты мог сделать это?
Данте в ответ поприветствовал своего бывшего учителя.
– Синьор Томас, – произнес он, – не оставите ли вы нас ненадолго наедине?
Тот поднялся – по‑прежнему высокий, но куда менее пугающий, чем в детстве, – и тут Анджела запротестовала:
– Он останется. Нам обоим хочется услышать твои объяснения того, как ты закрутил интрижку с женщиной, разрушившей мой брак.
– Никогда, слышишь, никогда не говори так о Миа, – прорычал Данте, окончательно потерявший терпение. Притянув мать к себе, он прошептал ей на ухо: – Если он останется, я не стану выбирать слова.
– У меня нет секретов от Дэвида.
– То есть он слепо верит каждому твоему слову.
Мать вздохнула – Данте заметил, что она уже не так рвалась в словесный поединок, как прежде. Подойдя к своему любовнику, она промурлыкала:
– Дэвид, оставь нас наедине, прошу тебя.
– Хорошо, – произнес синьор Томас, – но, Анджела, пожалуйста, позови меня, когда вы закончите.
Поцеловав свою даму сердца в щеку, он вышел, кивнув на прощание Данте. Только за ним закрылась дверь, как Анджела воскликнула:
– Что, черт возьми, ты делал с Миа?!
– Именно то, на что намекают все журналисты, – решительно произнес Данте, не желая лгать. – Но я пришел поговорить о тебе и синьоре Томасе. Ты ведь не случайно встретила именно его после развода с отцом, правда?
– Данте, прекрати.
– Нет. Я помню, однажды он был здесь, когда я приезжал домой, – сказал, что привез мои школьные работы. – Данте усмехнулся. – Ведь это ты разорвала отношения с отцом, так?
Мать испуганно посмотрела на него.
– Данте, не тревожь прошлое.
– Ложь никогда не остается в прошлом, – сказал Данте. – Она возвращается в самый неподходящий момент. Ты крутила роман на стороне, не так ли?
– Я не обязана перед тобой отчитываться!
– Тогда я сделаю выводы сам. Ты имеешь наглость осуждать меня, Миа и втянула в это во все Ариану – между тем все это время ты и сама не была образцом для подражания.
– Твой отец и я пришли к соглашению – и уже давно, – произнесла Анджела.
– А при чем тут Миа?
– Наш брак пострадал задолго до ее появления.
– Ты хоть любила отца?
– Данте, прошу тебя…
– Ты грустишь о нем – или все это было профанацией? – Данте окинул взглядом мать, загоревшую, с красивым макияжем и в новой одежде, – и вспомнил Миа, которая не стала отрицать того, что вышла замуж из‑за денег. Ему показалось, что память отца осквернена окончательно. – Единственный, кто страдает из‑за его ухода, – это…
Внезапно Данте замолчал – в воспаленном его мозгу мелькнула совершенно невозможная догадка. Он вспомнил огромное количество орхидей на крыльце Роберто и тот сладкий запах цветов, что преследовал его в больнице… Миа, бросающая орхидею в его могилу… Юрист, что был у постели Рафаэля, в то время как его жена отсутствовала, – и его загадочная болезнь, помешавшая прийти на ежегодный благотворительный бал, хотя при жизни Рафаэля Роберто всегда присутствовал на таких событиях. Врач Роберто сказал, что у него депрессия… может, речь шла о большом горе?
Разрозненные кусочки мозаики словно сложились в одну цельную картину – и Данте понял все. Роберто был единственным, кто оплакивал уход Рафаэля так, как это должна бы делать любящая супруга. Да, похоже, у отца было еще чем удивить Данте.
– Отец был геем, верно?
Ответом ему было молчание.
– Верно? – настойчиво повторил Данте.
Тут мать расплакалась, чем окончательно убедила Данте в его правоте.
– Почему он не мог мне рассказать? – в недоумении произнес он. – Я думал, мы были с ним близки.
– Да.
– Тогда почему?
– Потому что я умоляла его молчать – мне не хотелось, чтобы хоть кто‑то знал о том, что наш брак – это фарс.
– А он, вообще, мой отец? – задал вопрос Данте, зная, что, конечно, он сын Рафаэля – не случайно они одинаково сложены, имеют один цвет и разрез глаз, и даже юмор у них схожий.
– Разумеется, Данте. Я не стану рассказывать тебе наши…
– Жаль тебе это говорить, – оборвал ее Данте, – но придется, потому что у Стефано и Арианы будут те же вопросы, что и у меня.
– Они не должны узнать правды!
– Конечно, должны. Когда ты узнала о предпочтениях отца?
– Он мне рассказал. – Анджела села на край дивана, видно было, что она расстроена.
– Как все было? – спросил Данте, отчаянно желая узнать правду.
Мать указала на бутылку, и он налил ей бренди. Сделав глоток, она помолчала, собираясь с мыслями.
– Прошу тебя, расскажи, – сказал он, и, наконец, она кивнула.
– Братья Романо были завидными женихами, – горько усмехнулась Анджела. – Потому я была на седьмом небе, когда моя мать сказала, что Рафаэль хочет на мне жениться. Он и его брат были хороши собой, и все знали, что они много путешествуют. Его отец, твой дедушка, решил, что Рафаэлю нужно жениться. И поначалу все было хорошо… Ну, почти все. Но мне и не с чем было сравнивать.
Данте сел на диван рядом с матерью и взял ее за руку – он знал, что ей нелегко рассказывать.
– Помню, мы пили кофе с подругой, и она сказала, что нужно делать это по крайней мере раз в неделю, чтобы муж был доволен… ну, ты понимаешь. Я растерялась и не знала, что сказать, ведь мы почти не… – Анджела умолкла. – Я забеременела, но на этом все. Была слишком наивна, чтобы хоть что‑то заподозрить – но меня злило его равнодушие. Мы с твоим отцом ссорились, а потом, когда тебе исполнилось пять,
