Никки Логан - Красивый, богатый, свободный…

– И все это время…

Ей нужно было прекратить разговоры, позволить мужчинам переварить информацию. Эйден переводил взгляд от Таш к Натаниэлю, в конце концов его обвинение обрушилось на отца.

– Ваша связь началась до того, как я родился?

Вздох вырвался у Таш гневным шипением.

– Серьезно? Ты делаешь такой вывод?

Я твоя сестра!

– Тогда это не было связью, – защищался Натаниэль, все его внимание полностью сосредоточилось на Эйдене.

– Семантика, – рявкнул Эйден.

Натаниэль поджал губы, в точности как сын.

– Мы с твоей матерью расстались, когда я снова вернулся к Адель.

– После того как ты сделал маму беременной?

– Да, как оказалось.

– И тогда ты сделал беременной и Портер?

Натаниэль замолк, потом повернулся к Таш, его глаза были полны печали.

– Нет.

– Да!

Он обвил запястье Таш.

– Нет, Таш. Я не твой отец.

На нее обрушилось горе, какого она не чувствовала с тех пор, как потеряла мать, отчего голос совсем охрип.

– Да… вы… мой отец…

Натаниэль не опроверг этого, просто скользнул пальцами ниже, переплетая их с ее пальцами.

– Вы же были вместе. – Она раскачивалась из стороны в сторону. – Вы переспали с Лорой, чтобы вернуться к маме. Вы были сердиты на нее.

Явно послышался вздох Эйдена.

– Это правда? – Он обошел Таш, чтобы видеть лицо отца.

Натаниэль потупил взор.

– Да. Мы с Адель поссорились, и я пошел с Лорой, чтобы вернуться к ней. Доказать.

Эйден застыл.

– Но потом вы снова были вместе, – настаивала Таш. – После Лоры.

– Да, но мы никогда не… – Натаниэль снова глубоко вздохнул. – Мы никогда не были вместе, Таш. Физически.

Эйден фыркнул. Натаниэль резко повернулся к нему:

– Можешь издеваться, Эйден. С выбором, который делаешь ты, и женщинами, которых находишь, тебе и в голову не пришло бы, что люди могли быть отчаянно влюблены и никогда не перейти запретной черты.

– Ложь.

– Не каждый проживает свою жизнь с такой поспешностью, как ты, сынок. – Затем он отвернулся, расслабившись, и сосредоточился на Таш: – Твоя мать была дикая и сумасшедшая в некоторых отношениях, придерживалась традиций в том, что действительно важно.

– Вы никогда не спали вместе? – прохрипела Таш.

– Поэтому-то и расстались. В первую очередь.

Таш подняла ресницы. Глаза ее горели от непролитых слез.

– Она не захотела с вами переспать?

Стыд запечатлелся в его красивых чертах лица.

– Я был молод. Глуп. Сблизился с первой, которая, как я знал, согласится. Чтобы сделать больно Адель, как было больно мне.

– Ты сукин сын.

Оскорбление вырвалось у Эйдена, Натаниэль развернулся к нему:

– Знаешь, сынок, я жил с твоим осуждением двадцать лет. С момента, когда ты стал достаточно взрослым, чтобы иметь собственное мнение обо мне, не слишком хорошее, не зная всех фактов. Я допускал это, потому что у тебя не было фактов и потому что понимал, как много ты узнал, будучи на стороне своей матери, и ее мир вращается вокруг твоего доброго мнения. Но я получил по заслугам. Ушел от женщины, которую любил, чтобы поступить правильно по отношению к твоей матери, когда она забеременела от меня. Я остался рядом с ней, зная, что…

Внезапная тишина заставила Таш поднять глаза.

– Зная, что?

Натаниэль сжал губы с невероятной силой.

– Зная, что я никогда не увижу Адель.

– Почему?

– Потому что разрушил бы чью-то жизнь. И вполне возможно, свою собственную!

Эйден побледнел и плюхнулся в ближайшее кресло.

– Верно.

– Нет, – вздохнул Натаниэль, сразу же поняв, к чему клонит сын. – Я никогда не винил тебя, не питал к тебе подобных чувств. У меня был сын, единственное утешение. Но мои предпочтения не имели ничего общего с моими чувствами, с покаянием за то, каким негодяем я был, оказывая на Адель давление, когда она не была к этому готова.

– Лора знает? – прошептала Таш, почувствовав первый укол сочувствия к сопернице матери.

– Она всегда знала в глубине души. Но я никогда не предавал ее, пока правда не вышла наружу.

– Почему вы не ушли к маме, когда она была наконец свободна?

Натаниэль приподнял руки, потом бессильно их опустил.

– Я предан Лоре и понимаю, что держал ее в статическом равновесии в течение восьми лет. Я не мог оставить ее тогда.

– Поздновато для рыцарства, не думаешь? – фыркнул Эйден, отец встретился с ним взглядом.

– Я выбрал твою мать, Эйден. Свободно. Дважды. Но я не буду лгать, что любил ее так же, как любил Адель Портер. Она была и всегда будет в моем сердце!

Натаниэль говорил надтреснутым голосом, у Таш полились слезы. Обоим потребовалась минута, чтобы совладать со своими чувствами.

– Обдумай это, Таш, – сказал Натаниэль мягко, поглаживая ее волосы. – Адель сказала бы, что ты моя дочь. Перед смертью. Не так ли?

Да. Она сказала бы. У нее была долгая затяжная болезнь перед смертью. Она успела бы поделиться самой важной информации в мире.

Но Таш была еще не готова согласиться. Она все еще горевала.

– Я был бы самым гордым человеком на земле оттого, что являюсь отцом двух таких замечательных детей, и отдал бы все, чтобы знать, что мой ребенок рос в чреве Адель. И спасти тебя от мучительного детства с Эриком. – Натаниэль заглянул в ее опущенные глаза. – Но я даю тебе честное слово, у нас никогда не было секса, и поэтому ты не можешь быть моим ребенком.

В его тоне не было сомнений. Но все-таки она надеялась.

– Но мы так похожи, – сказала она, и голос ее дрогнул.

– Похожи. Я заметил это.

– У меня ваши глаза.

Его смех был тихим и ласковым.

– У тебя карие глаза, Таш. Как и у половины планеты. В том числе и у твоей тети Карен, если я верно помню.

Таш предприняла отчаянную заключительную попытку:

– Вы предупреждали меня про Эйдена.

– Потому что он и так пострадал.

– Эй! – резко перебил Эйден.

– Я отдал бы за тебя жизнь, сын, но ты продукт моих неконструктивных отношений с твоей матерью. Ты узнавал о ценностях любви и доверия на очень несовершенном примере. Я вижу эти плоды каждый божий день.

– Я так хотела быть вашей дочерью, – прошептала Таш.

Натаниэль повернулся к ней. Прижал к себе и прошептал:

– Знаю.

– Но я разрывалась. Из-за Эйдена.

Он прижал ее к себе крепче.

– Пожалуйста, будь осторожна, Таш.

Она пропустила его слова мимо ушей, мысленно вернулась к своей семье, к тому, сколько вреда принесли неконструктивные отношения ее родителей. И Эйден рос в такой среде. Долгие годы. Она прониклась сочувствием к нему. Таш отодвинулась.

– Спасибо, что признали ее, – шепнула она.

– Хотелось бы мне сделать для нее больше.

Эйден вскочил.

– Мне нужно немного воздуха. Я иду домой.