Маргарет Мур - Двенадцатый день Рождества

Словно не слыша его, Жизель прямо посмотрела в его глаза и с нажимом спросила:

– Скажите честно: вы действительно намеревались уехать завтра из замка, даже не попрощавшись со мной?

– Да. А в чем дело?

– Не думала, что вы бесчестный человек, сэр Майлс.

– А я не просил, чтобы вы являлись сюда в подобном виде, – хриплым голосом парировал Майлс.

Жизель прикусила губу. Неужели он на самом деле ее не понимает? Или же она совершила очередной промах, прибежав в конюшню, чтобы поговорить с ним? Но она действовала по велению сердца…

– Я имела в виду не это, а наш договор.

Губы рыцаря горько скривились.

– Наш договор? С ним все кончено. Я потерпел поражение, следовательно, вы получаете полную свободу.

Кивнув, она мягко произнесла:

– В каком-то смысле я согласна с вами, сэр Майлс, и от свободы никогда не откажусь. Но, с другой стороны, у меня есть серьезные возражения. Так как я вижу, что вы меня не понимаете, буду говорить прямо: вы не проиграли, а выиграли пари. Как вы и предсказывали тогда, в дядюшкином солярии, я страстно влюбилась в вас.

Сказав это, Жизель замерла, ожидая, что рыцарь отмахнется от нее и от ее импульсивного признания, но он, очнувшись наконец от потрясения, схватил ее в объятия и впился губами в ее губы. Жар его поцелуя опалил Жизель божественным огнем, и она ответила ему с не меньшей пылкостью.

– Жизель, Жизель! – невнятно пробормотал Майлс, когда на секунду оторвался от нее. Но тут же снова завладел ее сладкими губами.

Она прижалась к груди Майлса так крепко, что без труда слышала глухие и мощные удары его сердца. Некоторое время он не выпускал девушку из рук, словно боялся, что она исчезнет в темноте, как выпущенные ею горлицы, но потом все же отстранился и спросил:

– Ты уверена, дорогая? Ведь ты так настойчиво отказывалась от свадьбы, что я…

На губах Жизель заиграла плутовская улыбка.

– Да как ты смеешь сомневаться? Если до тебя все еще не дошло, поясняю: я настойчиво требую твоего согласия стать моим мужем, если, конечно, ты не подыскал себе другую невесту.

Он тоже широко улыбнулся, глаза его радостно сверкнули.

– Не говори глупостей, милая! Еще никогда и ничего я так не желал, как видеть тебя своей женой!

Жизель рассмеялась и снова прижалась к широкой груди своего избранника.

– Стало быть, влюблена не только я, – проворковала она. – Не одну меня поразил сей сладостный недуг.

– Господи! – воскликнул Майлс. – Я вел себя как самый самонадеянный болван на свете, Жизель! Меня следует публично четвертовать. Сможешь ли ты меня простить?

Не поднимая на него глаз, она улыбнулась.

– Конечно. Если и ты простишь меня за то, что с первой минуты нашей встречи я начала выискивать в тебе возможные недостатки, не утруждая себя обратить внимание на очевидные достоинства.

Теплые ладони девушки нежно скользили по спине Майлса, по выпуклым рельефным мышцам, проступавшим даже сквозь плотную ткань белой рубашки. Тело его было таким сильным, таким любимым! Побуждаемая растущим внутри желанием, она подняла лицо в ожидании нового поцелуя.

Губы их соединились томно, сладко, дыхание слилось воедино. Руки, которыми Майлс гладил ее, просили, умоляли…

Но вдруг, почувствовав, что в ответ тело Жизель начало изгибаться, Майлс, издав тихий стон, чуть отодвинул ее от себя.

– Послушай, Жизель… – устремив на нее предостерегающий взгляд, сказал он. – Если ты не хочешь, чтобы все произошло здесь и сейчас, умоляю тебя немедленно уйти.

Девушка отступила на шаг и очень твердо посмотрела на него. Она знала, что Майлс прав. Но теперь она знала и другое, самое для нее главное: он любит ее и их свадьба состоится в ту минуту, когда они пожелают. Что же до дядюшки, то он, само собой, будет счастлив видеть их вместе, в чем он не единожды ее заверял.

С благоговейным трепетом Майлс следил за выражением лица своей возлюбленной невесты, а та вдруг взметнула руки к груди и дернула за шнурки меховую накидку, которая царственно упала к ее стройным ногам.

– Ты каждый день одаривал меня. Сейчас я тоже хочу сделать тебе подарок, любовь моя, – едва слышно прошептала она.

– Ты о чем, милая?

– Прими мой дар. Прими меня!

После этого все остальные слова потеряли смысл. Без всяких угрызений совести Майлс нежным движением опустил Жизель на приготовленную на ночь постель.

Насупив мохнатые брови, сэр Уилфрид смотрел на стоящую перед ним молодую пару.

– Но, дорогая моя девочка, – пробасил он с тревогой, которую вовсе не ощущал, – ты ведь сама намеревалась отказать сэру Майлсу. Или, может, я ошибался?

– Нет, дядюшка, вы не ошибались, но теперь я передумала, – твердым голосом заявила Жизель, не опуская глаз.

– Мнение женщин изменчиво, сэр Уилфрид, – философски заметил Майлс Бакстон. – Это их право.

– Вот именно, – кивнула Жизель. – Это мое право.

Сэр Уилфрид понимал, насколько ей не хотелось прибегать к подобному объяснению, но он слишком хорошо ее знал, чтобы понять и другое: отсутствие бурных восклицаний лишь подтверждало силу чувств его племянницы к молодому Бакстону.

– Итак, ты желаешь, чтобы мы подписали брачный контракт?

– Да, дядюшка.

Старик отвел от нее взгляд и обратился к Бакстону:

– Хотите ли вы, сэр Майлс, сочетаться законным браком с моей племянницей?

– Да, сэр.

– Отлично, формальности соблюдены, – сказал сюзерен. И вдруг расплылся в широкой улыбке. – Я очень рад за вас обоих, – хохотнул он.

– Дядюшка, у меня к вам просьба.

– Слушаю тебя, моя девочка.

– Я… то есть мы… мы бы хотели, чтобы свадьба состоялась как можно скорее. Желательно прямо сегодня.

– Как ты сказала? Сегодня?

О такой просьбе сэр Уилфрид мог только мечтать.

– Понимаете, дядя, я не вижу смысла откладывать бракосочетание, – твердо произнесла Жизель, не выпуская из руки широкую ладонь Майлса. – Мы ведь так или иначе будем отмечать Крещение, так почему бы не отпраздновать вместе с ним и нашу свадьбу? Я не сомневаюсь, что досточтимый отец Павел не станет возражать и с радостью благословит нас с Майлсом во время крещенской мессы. К тому же сейчас здесь, среди гостей, присутствует много наших общих друзей, и таким образом мы избавим их от повторного утомительного путешествия по нынешнему бездорожью. По-моему, это разумно, вы не находите?

Сэр Уилфрид откинулся на спинку кресла и с явным расположением принялся разглядывать молодых людей. Как оба молоды, как жизнерадостны – и как любят друг друга! На их счастливые лица приятно смотреть. А кстати, что за соломинка застряла в волосах Жизель?

И тут до него дошло, откуда взялась эта соломинка. Все донельзя просто, стоит лишь вспомнить опыт собственного ухаживания за незабвенной супругой, столь рано покинувшей его.