Патриция Хорст - Лучший из лучших

Доналд молчал, да Лорена и не ждала ответа. Она повернулась к дому, но увидела одинокую слезу, медленно ползущую по его щеке. К своему удивлению, она не почувствовала злорадства, вспоминая свои пролитые за многие годы слезы. Только глубокую жалость к покорности и страданию, которые читались в его глазах, и уважение к молчаливому достоинству, с которым ее отец пытался скрыть слезы.

Конечно, Ник был прав. Все люди совершают ошибки, и часто последствия их бывают мучительными для них самих и окружающих. И кому, как не ей, знать об этом, ведь только прошлой ночью она готова была совершить глупость, которая вполне могла закончиться нежеланной беременностью и разбить ей сердце. Какое же право имеет она так сурово осуждать отца, если сама не чужда человеческих слабостей?..

Лорена уже сделала несколько шагов по направлению к дому, когда Доналд заговорил.

— Спасибо, малышка, — произнес отец так тихо, что она еле расслышала слова. С давно забытой нежностью прозвучали они, вернули в то счастливое, безоблачное время, которого уже не возвратить, не возвратить…

Не в силах проглотить застрявший в горле комок, Лорена только кивнула.

Больше ничего не было сказано до самого отъезда. Но когда пришло время ехать в аэропорт и Ник уже ждал в машине, мистер Гордон вышел проводить дочь.

— Надеюсь, с мамой и с Грейс все будет в порядке, пока я в отъезде, — сказала Лорена и добавила: — Я рассчитываю на тебя.

— Положись на меня, малышка. Я не подведу, обещаю, — ответил Доналд.

Она повернулась к матери и нежно обняла ее.

— Я позвоню, как только узнаю что-то новое.

— Мы будем ждать, милая. — Элизабет поцеловала дочь.

Лорена снова взглянула на отца, не зная, что еще сказать.

— Будь осторожна, малышка. — Доналд быстро притянул ее к себе и обнял — как в детстве, тепло и любовно. Так до боли знакомо, что она задохнулась от нахлынувших чувств.

Боясь расплакаться, Лорена бросилась к машине и поскорее уселась рядом с Ником. Он внимательно посмотрел на нее, но на этот раз воздержался от комментариев и вывел «феррари» из гаража. Лорена оглянулась: ее родители махали им вслед, как будто это была самая обычная, привычная для них вещь — провожать дочь…

Она откинулась в самолетном кресле и вспоминала об этом, как о чуде, уставясь невидящим взором на безбрежную синеву за стеклом иллюминатора.

— Вы не очень-то разговорчивы сегодня, Конфетка, — заметил Ник.

— Как и вы, — отрезала она, повернув к нему голову.

— Я обдумываю наш визит к Уорренам.

— Весьма похвально, что вы так серьезно относитесь к своей работе, — ядовито произнесла Лорена.

Она злилась, что Ник и виду не подал, что помнит о событиях прошлой ночи. Неужели ему вообще все это было безразлично и лишь ее одну охватило волнение? Как может он быть таким безжалостным?

Ее тон не остался незамеченным. С самым невинным выражением лица Ник поинтересовался:

— А чем еще заниматься в самолете?

— Ну, мало ли… Вы ведь считаете себя неотразимым мужчиной. Могли бы, к примеру, приударить за стюардессой.

— Боюсь, я вырос из этих забав уже лет десять назад.

— Сколько же вам лет? — Этот вопрос, как и многие другие, сорвался с ее языка неожиданно; она никак не могла держаться с ним естественно.

— Тридцать шесть. Вполне достаточно, чтобы беспокоиться о том, чтобы не скомпрометировал даму домогательствами в общественном месте. — Ник искоса посмотрел на Лорену. — Вы поэтому кипите, как жаркое на плите? Потому что я не продолжил на том же месте, где остановился, после того как крошка Цезарь вернулся с прогулки домой?

Она уклонилась от прямого ответа, потому что он снова безошибочно угадал ее мысли.

— Мне хотелось узнать, сколько вам было, когда вы пришли в полицию.

— Двадцать один. Сразу по окончании Академии… Вы пахли вчера зубной пастой и шампунем. Я нахожу это весьма привлекательным.

Лорена не желала быть просто привлекательной. Она хотела быть обольстительной, роковой женщиной, чтобы он смотрел на нее полными желания глазами и все время стремился прикоснуться к ней.

— Вам надо было побриться, — сказала она.

— Мне надо было сходить на прием к психиатру. — Ник взял ее за руку. — Если я собираюсь заниматься с дамой любовью, Лорена, я не желаю все время смотреть на дверь или озираться, как бы нас не застали врасплох. Это дурно на меня действует.

«Если», не «когда»… Конечно, она обратила внимание на то, что он сказал «если», ясно давая понять, что на нечто подобное той ночи ей рассчитывать нечего.

— Не думаю, что для меня это имеет значение. — Лорена раздраженно выдернула руку и добавила: — Прошлая ночь стала для меня полной неожиданностью, но больше такого не повторится.

— Полностью с вами согласен. Посмотрите, Лорена, мы уже над океаном. Сейчас будем снижаться. Поднимите лучше ваше кресло.

— Спасибо за инструкции, но я справлюсь и без них.

Оба замолчали. Лорена пыталась догадаться, о чем Ник думает, но он слишком хорошо скрывал свои чувства. Интересно, он этому научился в полиции или какая-нибудь женщина была тому причиной? Может, бывшая жена?

Они арендовали в аэропорту «мерседес» и без труда добрались до «Мариотта» на берегу Атлантики, где Ник забронировал номера. Лорена приуныла, когда узнала, что их комнаты не только не соседние, но даже на разных этажах. Она едва успела распаковать чемодан, когда позвонил Ник.

— У меня есть новости. Поговорим за обедом. Спускайтесь вниз через полчаса. Прогуляемся по берегу, поищем какой-нибудь уютный ресторанчик. И можете не наряжаться, поедим без церемоний.

Ресторан нашелся неподалеку. Толстый повар-итальянец готовил на огне мясо и рыбу прямо на глазах у посетителей. Официант, тоже итальянец, поставил на стол большой кувшин с красным вином и принял у них заказ.

— Итак, — сказал Ник, — вот вам моя сенсация. Завтра в шесть мы приглашены к мистеру и миссис Уоррен на коктейль. Я разговаривал с самой хозяйкой дома.

Лорена так удивилась, что даже забыла, что собиралась обидеться на Ника. Несмотря на его слова, она успела принять душ и надела лучшее привезенное с собой платье, плотно облегающее ее стройную фигурку, маленькую шляпку и крупные золотые серьги. Она придирчиво осмотрела себя перед выходом и осталась довольна собой. А Ник даже не обратил внимания…

— На коктейль? — ахнула она в изумлении. — Как вам удалось?

— Я сказал, что мы дядя и тетя их внука, в городе на отдыхе и хотели бы повидаться с ними.

— Дядя? Вы?

— Почему бы и нет? Это роль, с которой я прекрасно знаком — у меня племянников и племянниц больше, чем пальцев на руке. Не думаю, что нас приняли бы с такой же радостью, представься я отставным полицейским, пытающимся найти и засадить за решетку ее приемного сына.