Не отрекаются любя - Лилия Фандеева
— Видишь ли, Алёна, прежде чем решиться на это, я много думал, собрал на тебя, скажем так, досье. Дмитрий в последнее время стал сентиментальным, да и я несумасшедший. Во-первых, ты не в восторге от объявившегося отца, и это мне на руку. Во-вторых, у тебя нет ничего общего с ним кроме внешности. С этим не поспоришь. А Денис? Денис лет через 5-10, если хватит ума, с лёгкостью подставит отца и займёт его место. Я не преувеличиваю, зная его несколько лет. Парень максимовской породы и пойдёт по головам ради своей выгоды. Этот своего не упустит. Думаю, отец твой чувствует это. Поэтому мой выбор и пал на тебя.
— У меня двадцать с лишним лет не было отца, но не было и проблем. Теперь появился он и проблемы. Самое ужасное то, что вам деньги, по большому счёту, и не нужны. Признайтесь. Вам нужен поверженный брат, — Алёна горько усмехнулась. — И ради этого вам плевать на беременную племянницу, которую вы даже не знаете. Вы не ему мстите, вы меня наказываете. А за что?
— Диалог пора заканчивать. Я рад, что ты не дёргаешься и не устраиваешь истерики. Настраивайся на хорошую волну.
Дальше ехали молча. Небольшой бревенчатый домик стоял на лесной поляне за невысокой изгородью. Под навесом была сложена поленница дров, чуть дальше расположился туалет. Алёна вышла из машины и пошла следом за дядей. Дверь была прочная, замок был незапертым.
— Проходи внутрь, а я занесу воду и продукты.
Маленькая прихожая. В углу две лопаты, топор, веник и ведро. Комната была метра четыре на четыре. Одно небольшое окно с внутренней ставней. Деревянный стол посреди комнаты, две лавки возле него, по обе стены два двухъярусных спальных места. Печка с небольшой поленницей дров. Вешалка и навесной шкаф с металлическим чайником и такой же посудой. В комнате было тепло.
— Не хочешь замёрзнуть — поддерживай огонь в печи, — сказал дядя, войдя. — Воду я привёз, продукты разберёшь сама. Показываю один раз. Два полена в печь, воду в чайник и на кружок. Дверь можешь закрывать на крючок, если тебе так будет спокойнее.
— Вы меня не будете запирать?
— Зачем? Гуляй, дыши свежим воздухом. Я тебе объяснил, что до трассы больше десяти километров. Куда ты пойдёшь? Свечи в шкафу. Держи спички.
— Вы говорите, не волнуйся, а сами бросаете меня в лесу одну. Мне, между прочим, страшно и не за себя, а за ребёнка.
— Кто сказал, что я тебя бросаю? Вечером я приеду, а утром будем ждать твоего отца. Повода для волнения нет.
— И на том спасибо. А вы не думаете, что сюда может кто-то нагрянуть?
— Не думаю. До пятницы здесь никого не будет. Принесу тебе плед и поеду.
Проводив необычного похитителя, Алёна пыталась собраться с мыслями и успокоиться. «Если здесь нет связи, то мой трекер бесполезен, как и телефон, — рассуждала она вслух, снимая полушубок и разбирая пакет с продуктами. — А главное, меня никто не хватится ни сегодня, ни завтра, если Максимов не посчитает нужным сообщить о звонке брата кому-либо. Попробую подать сигнал бедствия ещё раз, — оставив продукты на столе, она включила трекер и нажала кнопку. На столе лежали нарезной батон и коляска колбасы, чай в пакетиках, пачка сахара, упаковки с печеньем и пряниками, два яблока и две бутылочки питьевого йогурта. Вода в чайнике закипела. — Вспомним летние пикники и представим, что мы на природе, — улыбнулась она, положила руку на живот, но не почувствовала сына. — Серёжка, ты спишь? Сейчас я устрою небольшой перекус. Ты, сынок, не подведи меня. Наши деды воюют за место под солнцем, и наши неудобства их волнует меньше всего. Я тебя в обиду не дам. Мама перекусит и подумает, как нам быть. Мне тоже немного страшно, но выход у нас один. Десять километров пешком по колее не шутка, а через три-четыре часа стемнеет, — говорила она вслух, наливая в кружку кипяток. Через десять минут, убрав продукты в пакет, повесила его на вешалку. — У меня нет оснований не верить в его рассказ, как и подтверждения правдивости. Они мало того что дружили, ещё работали вместе, были братьями. У Максимова может быть своё видение происходящего. Как же мне не хочется во всём этом участвовать». — Алёна оделась, связала ручки сумки и пакета носовым платком, перекинула их через плечо и вышла из домика. Закрыв дверь, увидела на небольшой поленнице дров лыжную палку. «Вот и посох нашёлся», — улыбнулась она и, не оглядываясь, пошла в сторону города.
Получасом раньше Андрей Иванович Романов, получив сигнал тревоги, обзвонил мать и подруг Алёны с одним вопросом: «Куда она собиралась и что может делать в районе подачи сигнала?» Не добившись от них вразумительных ответов, поехал в компанию Максимова.
— Алёна где? — вместо приветствия спросил он. — Она ждала от вас неприятностей и они, по-видимому, уже происходят.
— Алёну похитил мой брат, но он не причинит ей вреда. Ему нужны деньги, он их получит. Она будет дома уже завтра утром.
— А теперь слушай сюда, папаша грёбаный. Трекер передал сигнал с дороги, которая ведёт на выезд из города. Куда она направилась добровольно на шестом месяце беременности? А если ей нужна будет помощь раньше срока? Если он, забрав деньги, прикончит тебя и оставит девочку там одну.
— Думаю, он ей всё объяснил, и у неё не будет повода для волнения. Я не могу обратиться в милицию — это дела семейные. При виде посторонних, он может изменить свои планы, но я возьму с собой человека из службы безопасности. Я знаю, где он её держит, но поехать раньше срока не могу. Это может только всё испортить. Виктор не сумасшедший, а обиженный брат. Хочет, чтобы я понервничал и понял кое-что, поэтому и диктует свои условия. Всё это очень неприятно, и я готов поехать прямо сейчас, но могу сделать только хуже. Буду ждать десяти утра.
— Я этого не одобряю, но вынужден согласиться, хотя не доверяю вам. Жизнь дочери и внука в ваших руках. Здесь мой номер телефона. Позвоните мне, если будут любые новости.
Алёна шла, беседуя вслух сама с собой. Идти было непривычно. Выпавший снег был рыхлым, неукатаный машинами и это несколько затрудняло ходьбу. Прошли больше двух часов, как она тронулась в путь. Прислушалась, услышала шум мотора авто и поняла, что трасса недалеко. Это обрадовало и расслабило. Поняла, что устала, но останавливаться рано, нужно идти дальше. Она позволила себе пять минут
