Горсть синего овса - Марина Тарасова
– Сашка, прости, я действительно всех подвёл, а тебя в первую очередь. Словно размяк я в последнее время, сам себе противен. Провалился в какую-то яму и выбраться оттуда не могу. Такая апатия ко всему, не могу справиться.
– Да в штаны ты свои провалился! Был мужик-мужиком, а сейчас нет тебя. Был и кончился. Будь проклят тот день, когда я привел тебя в тот публичный дом. Знал бы, что ты таким муд…м окажешься, лучше бы дома мастурбацией занялся. Что ты слюнявишься от этой проститутки?
Вадим резко вскинул голову, словно его хлестнули по лицу, на его скулах заиграли желваки. Хотел что-то сказать, но Директор его опередил
– Ублажила? Так их на это натаскивают, как собак охотничьих. Любовь у него случилась в публичном доме, да кому сказать, засмеют.
– Заткнись, Директор, можешь смешивать меня с грязью, обзывать последними словами, но её даже мыслями не касайся, она здесь ни при чем. Это только моя проблема. Я сам себе всё придумал.
– Сам – это когда ты о большой любви размечтался и сопли по своей роже размазал, тогда нас это не касалось, а когда сделку завалил и весь коллектив подвел, это уже всех коснулось. И каждый из нас имеет право тебе сейчас в морду плюнуть. И прав будет, когда ты в упряжке, о себе не х… думать, думай о других.
– Посчитай убытки от несостоявшейся сделки, я возмещу всё, – резко выпалил Вадим, – можешь прибавить сюда и моральный ущерб, причиненный мною каждому сотруднику.
– А вот после этих слов, наш разговор окончен, вали из моего кабинета и с глаз моих. Ни видеть, ни слышать тебя не хочу.
Вадим развернулся и направился к выходу. Последняя фраза Наумова прозвучала одновременно с захлопнувшейся дверью:
– Убирайся и подальше, лучше в эмиграцию.
Но Городецкий её уже не слышал. Он шел по коридору, быстрым шагом и старался глубоко дышать, пытаясь справиться с эмоциями.
Размолвки случались между ними и раньше. Вадим знал, что Директор, так же как и он, будет болезненно переживать из-за этой ссоры. Потом страсти утихнут, и они помирятся.
Но сейчас он вдруг осознал, что на разных чашах весов оказались его старая дружба и недавно родившееся чувство к девчонке, которую он видел всего раз в жизни. И самым удивительным для него было то, что чаши этих весов уравновесились.
– Выходит, я не могу сделать выбор между ними, – подумал он, и это откровение поразило его больше, чем только что произошедшая ссора с другом.
Конечно, разговор в кабинете Наумова предполагал некоторые неприятные последствия, но вполне обратимые. Их дружба была проверена годами. Единственное, чего не предполагали друзья, это того, что их скандал не был конфиденциальным. Дверь кабинета была полуоткрыта, и любой, задержавшийся на работе коллега, проходя мимо, мог быть свидетелем их диалога. Этим «любым» в тот вечер оказалась юрист Екатерина Андреевна.
Катя
И не то, чтобы Катя умышленно подслушивала своих директоров, она шла по коридору и, услышав гневную речь Александра Васильевича, просто приблизилась к двери. Совсем не для праздных сплетен в коллективе, а для того, чтобы развести по углам разгоряченных противников. Она, конечно, догадалась, кто находится в противоположном углу ринга, привычку друзей покидать офис последними знали все. В конце – концов, рабочий день закончился и сейчас можно без оглядки броситься унимать разбушевавшегося Директора. Но, когда юрист вникла в суть скандала, её женская гордость поднялась на дыбы.
– Вот тебе и раз, я обхаживаю его столько времени без толку, а какая-то проститутка за одну ночь всколыхнула в нем безумную любовь.
Катя была унижена и оскорблена. Её совсем не испугало то, что недавняя обида на Городецкого, спрятанная в глубине души, прямо сейчас начала перерождаться в настоящее зло.
Весь вечер Катя обдумывала план мести ничего не подозревающему Коммерческому директору. Гнев её был так велик, что перед её мысленным взором начали проноситься картины физического уничтожения Вадима. Эти красочные картины совсем не пугали её, и были вполне допустимы для её взбудораженного ума. Она пыталась смотреть телевизор, но не могла сосредоточиться на том, что видела на экране. Потом она устала от своих раздумий и решила лечь спать пораньше. Но даже во время сна мысль о мести, продолжала долбить её мозг, трансформируясь в причудливые кошмары и видения, не приносящие полноценного отдыха.
Проснувшись утром, Катя была утомлена ничуть не меньше вчерашнего. Взглянув на себя в зеркало, она ужаснулась. На неё смотрела убогая копия того успешного юриста, которого она привыкла видеть в зеркальном отражении. Кожа на лице стала землистого цвета, тени под глазами сгустились и приобрели фиолетовый оттенок, даже волосы стали менее блестящими и какими-то жалкими. Но все эти перемены она не отнесла к той гадости, которая поселилась внутри неё. Всё это она свалила на бедного Вадима, реально веря, что он виноват в её загубленной жизни.
Утром кровавых сцен уже не рисовалось, её воображение устало, да и разум, который вчера был отключен, сегодня взял инициативу.
– Никакой крови, – вспомнила она цитату из любимой книги, – немного ненависти, настоящей ненависти под кожей. (А.Баррико «Легенда о пианисте»)
Поэтому она решила пока ничего не предпринимать, а занять позицию стороннего наблюдателя. Если вчерашняя ссора между друзьями закончится трещиной в их отношениях, то она непременно вобьет свой клин для расширения этой трещины, а если ничего не произойдет, и друзья помирятся, как это случалось и раньше, вот тогда она и начнет обдумывать свой план мести коммерческому директору.
– Ладно, поживём-увидим. Если ничем серьезным этот скандал не закончится, буду искать другой вариант. Это будет посильнее, чем «Ваша жена вам изменяет…»
Вадим
Стоя под душем с закрытыми глазами, Вадим снова и снова «просматривал кадры последних событий». Неожиданно ему вспомнилась цитата из старого фильма: «На протяжении жизненного пути всякого мужчины встречаются роковые мгновения, когда он беспощадно рвёт со своим прошлым…»
– Интересно, и как часто такое происходит в жизни всякого мужчины? – подумал он и тут же вспомнил свадьбу и первый год супружеской жизни. Они были счастливы, но сейчас казалось, что это было давным-давно… в одной сказочной стране …
Тогда он воспринимал семейное
