Сьюзен Нэпьер - Избранница Фортуны

– Так кто же теперь сноб? – веселилась Мэгги, игнорируя скрытый вопрос.

Если Ник Фортуна желает что-то узнать, он может снизойти до прямого вопроса.

– Он твой любовник?

Все-таки спросил. Люди, с которыми она до сих пор общалась, обычно исподволь приближались к интересующей их теме.

– Не потому ли твоему мужу приходится публично доказывать свои мужские способности? Потому, что дома его кастрировали?

Искушение дать ему пощечину было очень сильным. Она стиснула руки на коленях. Он нарочно поддевает, чтобы получить преимущество. Беда в том, что ей не приходит в голову ничего достаточно отрезвляющего, чтобы поставить его на место. Застывшее в бледной надменной маске лицо скрывало ее внутреннюю растерянность.

Ник подался вперед и продолжал в оскорбительно любопытствующем тоне:

– Думаю, женщине твоего типа нужен кто-то очень искусный и изобретательный в постели. Сэм так же хорош на деле, как на вид?

– Ник! – Она оглянулась на соседние столики и со свистом выпустила воздух сквозь обнаженные в улыбке зубы. – Ты отвратителен.

– Я это слышал. – Прорезавшая лицо улыбка придавала словам двойной смысл.

– Ты краснеешь? Неужели я смутил тебя, легендарную кокетку? Мне казалось, что подобного рода шуточки – хлеб и вино для твоего окружения…

– Мое окружение более склонно к легкой игре словами, чем…

– Чем к прямоте?

Мэгги открыла большое пластиковое меню и принялась сосредоточенно просматривать его невидящими глазами.

– Что касается хлеба и вина…

– Уходишь от ответа, Мэгги?

– Хочу есть, Ник. – Она спародировала его ядовитый тон, но глаза поднять не решалась. Периферийным зрением она видела, как краснота спускается на грудь, щедро открытую глубоким вырезом платья.

– Вини себя саму. – Удовлетворенный полной победой, он занялся изучением своего меню, чуть кривя рот от волн враждебности, пронизывающих атмосферу.

Он был страшно доволен собой. После каждой новой встряски она все дольше приходила в себя. У него было ощущение, что Мэгги Коул привыкла легко укрощать строптивых мужчин. Тем более интригующим оказался факт, что он способен привести ее в смятение. Не говоря уже о том, насколько этот факт льстил его самолюбию. – Если я накормлю тебя, ты перестанешь злиться?

– Я никогда не злюсь… по крайней мере не злилась до знакомства с тобой.

– Ты хочешь сказать, что до сих пор злиться не приходилось. Все всегда выходило по-твоему – И я намерена сохранить такой порядок вещей, – храбро заявила Мэгги и захлопнула меню, уверенная, что непривычный румянец сошел. – Сначала selsh, а потом osxo buco, – сказала она молодому официанту, неуверенно топчущемуся у столика и пытающемуся делать вид, что его не интересует разговор.

Юноша записал ее заказ, затем Ника и начал наполнять их стаканы водой из кувшина со льдом. За этим занятием он искоса взглянул на Мэгги и пробормотал что-то по-итальянски. К счастью, замечание было очень лестным, и Мэгги не удержалась от того, чтобы поблагодарить его на безупречном итальянском, мягко блеснув глазами. Молодой человек, как и следовало ожидать, смутился до дрожи в руках, и Мэгги была вознаграждена брызгами ледяной воды. Несчастный мальчик, чуть не плача, разразился потоком извинений, пытаясь промокнуть результаты своей неловкости. Только заверения смеющейся Мэгги, что платье выдержит эту небольшую стирку, слегка успокоили его.

Еще немного итальянского и шаловливые намеки глазами на то, что она счастлива принимать услуги от такого милого представителя мужского племени, вскружили ему голову и с лихвой вернули самоуважение.

– Есть на земле человек, которого ты не можешь обвести вокруг пальца? – холодно поинтересовался Ник, когда порядок был восстановлен.

– До сих пор не встречала, – непринужденно ответила она, ободренная забавной сценой.

– Платье ведь шелковое? От воды останутся пятна?

Мэгги пожала плечами.

– Если останутся, тебе придется дать мне возможность переодеться. – Ей в голову не приходило, что об этом можно беспокоиться всерьез. – Платье, между прочим, уникальное. Как и ты. – Никто из ее знакомых не стал бы волноваться из-за испорченного платья. Платья, как и любовники, считались легкозаменимыми, независимо от стоимости.

– Этого не случилось бы, не приведи я тебя сюда.

Хорошо. Он чувствует себя виноватым.

– Ты прав. Ты мой должник. – Она с удовольствием отметила, что Ник удивился. Наверняка ожидал, что она вежливо отмахнется.

– На какую сумму? Она мысленно видела, как раскрывается чековая книжка.

– Крупную. Но я не стану тебя разорять.

– Правда? – Игривый огонек зажегся в глубине его глаз, и Мэгги поспешила освободить его от иллюзий:

– Я возьму акциями. Донована и Коула.

Он откинулся на стуле.

– Умно.

– Намерен отказать?

– Да.

Разумеется.

– Ты не джентльмен.

– Я думал, ты давно пришла к такому выводу.

– У меня не было уверенности.

– Теперь есть.

Наступила небольшая пауза, во время которой они оценивающе рассматривали друг друга. Мэгги не ожидала легкой победы, но не могла избавиться от смутного чувства разочарования.

– Значит, акции все-таки у тебя, верно? – настаивала она.

– Я вкладываю во многие предприятия. Деталями занимается менеджер по инвестициям.

– Так кто же теперь уходит от ответа?

– У каждого есть что скрывать. В чем твоя тайна?

Их было так много, что она не знала бы, с какой начать!

– Ты собирался рассказать о своих планах…

– И сделаю это. Но не на пустой желудок.

– Предупреждаю, Ник, тебе не удастся вечно водить меня за нос. Я не намерена удовлетвориться ответом «нет».

Изумив ее, Ник смутился, как девушка.

– Мэгги, я… я думаю, мы по крайней мере должны сначала понять друг друга…

Появилось ее блюдо вместе с молчаливым признанием вины в глазах официанта. Мэгги почувствовала, что снова краснеет, сообразив, какие выводы тот должен был сделать из разговора. Она молча ругала себя, пока мальчик не ушел. На ухмылку Ника она не обращала внимания.

– Мне нужно выйти…

– Тогда ты упустишь возможность выудить какую-то информацию, воспользовавшись моей неожиданной невинностью, – перевел он в шутку свое смущение, уплетая selsh.

– Твоя невинность! – рассмеялась Мэгги. – Бьюсь об заклад, ты потерял ее в тот же день, когда родился!

– Ну, я был упрямый мальчуган, в моем случае процесс занял несколько больше времени. Невинность пришлось выбивать из меня кулаками.

– Ты имеешь в виду боксерский ринг?

Мгновение он смотрел на нее, будто решал, стоит ли продолжать словесную игру.

– Нет. Школу. До двенадцати лет я был заморышем и, кроме того, незаконнорожденным… то и другое наказуемо на улочках, где я рос. Очень скоро я узнал, что, игнорируя оскорбления, напрашиваешься на побои. Тогда я и научился управляться с собой… и с другими. А потом пришлось научиться, как управляться со своей репутацией, потому что всегда находились горячие головы, желавшие попытать счастья. – В улыбке не было ничего мальчишеского, и Мэгги вдруг стало больно за мальчика, которым он никогда не был. Она опустила глаза, чтобы он не прочитал там бессильный порыв утешить. Он встретил бы ее сочувствие презрением. Стремясь избавиться от комка в горле, она поспешила замаскировать сочувствие наигранным бездушием.