Люси Монро - Подарок для Александры

Это вызвало улыбку на ее лице. Очень женственную, кокетливую, очаровательную.

– Хочешь сказать, что мне удастся вздремнуть? Беременным ведь необходим частый и продолжительный отдых.

– Можешь не сомневаться, времени отдохнуть у тебя будет предостаточно.

– До или после? – уточнила она, пожирая его глазами, искрящимися лукавым, задиристым огнем, которого он совсем недавно рисковал больше никогда не увидеть.

Все будет хорошо. Он сделает все, чтобы жизнь их сложилась счастливо.

– После. Заявляю со всей определенностью, что после.

Она тяжело вздохнула, проделав это в театральной, гротескной манере, и сложила руки на груди, быстро затрепетав ресницами, как кинозвезда двадцатых годов.

– Жду с нетерпением.

Кокетка!

– Ожидания будут оправданы и вознаграждены с лихвой, – пообещал ей Димитрий.

Она стояла перед Димитрием обнаженной. Тело все еще трепетало от удовольствия, на которое ее супруг не скупился. Она стонала от блаженства, когда он только начал раздевать ее.

Глаза его казались почти черными в неярком освещении бортовой спальни.

– Ты такая красивая.

Она упивалась его комплиментами, дыхание учащалось, ноги подкашивались.

– Я понимаю, что красива, а не уродлива, только когда ты смотришь на меня такими восторженными глазами. В другие же минуты мне становится грустно, что мой живот раздулся до размеров футбольного мяча.

– Уродлива? – возмутился он. – Ты носишь моего ребенка. Очертания твоего тела творят со мной чудеса. Ты вызываешь возбуждение, стоит тебе только повернуться ко мне боком. И я вижу, как мой сын меняет контуры твоей фигуры, преображая их, совершенствуя.

Она тут же развернулась в профиль, провоцируя его и соблазняя подтвердить слова делом.

Он принял приглашение без промедлений, не раздумывая. Как ни высока была ее готовность к любовным играм, внезапность и скорость нападения Димитрия были выше, и она взвизгнула от неожиданности, когда он вмиг схватил ее на руки и уложил в постель.

Две половины единого целого соединились снова, и она упивалась блаженством этого единения. Она открыла глаза, чтобы посмотреть, каковы его ощущения.

Глаза Димитрия были прищурены, он так крепко держал ее за бедра, что на теле могли остаться синяки. Но она не жаловалась. Ей было важно раскрепостить его. Это давало надежду, что чувства, которые он к ней испытывал, были выше заурядной похоти.

Что касалось лично ее, то рядом с ним она теряла чувство времени и пространства. А тело ее восторженно трепетало, ритмично покачиваясь на волнах неземного удовольствия.

Когда все было позади, он притянул ее ближе к себе, успокаивая ее дрожащее от возбуждения тело.

– Тсс… Все хорошо.

Так они лежали в полной тишине в течение нескольких минут, после чего Димитрий встал с кровати, взял Александру на руки и понес в небольшую душевую кабину, а затем снова отнес ее на постель, и она мирно уснула, стоило ему удобно прижаться к ней всем телом.

Она не знала, как долго длился ее сон. Но когда открыла глаза, то освещение было уже ярким, а Димитрий по-прежнему лежал рядом с ней, внимательно за ней наблюдая.

Она улыбнулась ему.

– Привет! Ты подсматриваешь!

– Ты такая красивая, когда спишь.

Она быстро приподнялась, удобно усаживаясь на постели.

– Я есть хочу.

Он спрыгнул с кровати.

– Сиди здесь. Я закажу чего-нибудь.

Натянув на себя висевший во встроенном шкафчике халат, Димитрий вышел в салон.

Минут через пятнадцать он вернулся в спальню, держа в руках поднос, обильно сервированный разнообразной едой. Поставив его на кровать перед ней, он сбросил с плеч халат и шмыгнул под одеяло. Канадский рис, грибной суп, хрустящая булочка и шоколадно-овсяное пирожное были съедены, и только после этого, полностью насытившись, Александра прижалась к Димитрию.

Он отстранился, предусмотрительно убирая поднос с кровати, а затем, вернувшись в исходную позицию, положил руку Александре на живот. Их сын вовсю орудовал руками и ногами, заставляя родителей смеяться от удовольствия.

– Он ведет себя чрезвычайно активно. Будет футболистом и обязательно чемпионом.

– Похоже, что своими шалостями он лишит родителей покоя.

– Если пойдет в мать, то точно заставит меня стоять по стойке смирно до самой старости.

Александра улыбнулась и положила свою руку поверх руки Димитрия.

– Ты мне так и не объяснил, что заставило тебя поверить в мою верность и признать свое отцовство.

– Я же говорил тебе о своем приятеле-враче.

– Врач? Ах да, вспомнила. Но это объясняет только то, как ты мог стать отцом. А что заставило тебя поверить, что ребенок – твой?

Она чувствовала, как тело его напряглось, и подняла голову, чтобы посмотреть ему в глаза. По ним невозможно было ничего прочесть.

– Мои родители погибли, когда мне было десять лет. Их жизни унесла сошедшая с гор снежная лавина.

– Это я знаю. – Это было единственным, что она знала о его родителях.

– Мой отец поехал на лыжную базу, чтобы вернуть мать, которая развлекалась там со своим очередным любовником.

– Очередным любовником?

Димитрий коротко кивнул головой.

– Она влюблялась с пугающей регулярностью.

Рука Александры легла ему на грудь, прямо на сердце, и стала ласково поглаживать, успокаивая.

– Димитрий…

Он нахмурился, словно ее сочувствие его унижало или делало слабее.

– Она изменяла отцу и раньше. У него были большие сомнения в том, что Спирос был его ребенком и мог по праву называть себя Петронидисом по крови. Как рассказывал мне дед, отец настоял на проведении медицинского исследования крови. Но не потому, что не любил младшего сына, просто хотел пресечь сплетни. Я уверен, что, окажись результаты отрицательными, он бы заплатил врачам, чтобы они их сфальсифицировали. Но этого делать не пришлось.

– Если мать была столь ветреной женщиной, почему отец с ней не развелся? – Александра никак не могла поверить, что гордый отпрыск семейства Петронидисов мог терпеть бесконечные измены жены.

Димитрий помрачнел еще больше.

– Он был от нее без ума. И называл свое чувство любовью. Их супружество было зыбким, воссоединения после расставаний драматичными. И в конце концов ее непостоянство в любви и его болезненная одержимость одной-единственной женщиной свели в могилу обоих.

– И ты, помня историю своих родителей, думал, что у меня есть еще один любовник, помимо тебя?

Напряжение, в котором находился Димитрий, было очевидным, оно буквально ощущалось в воздухе.

– Мне стыдно, но это именно так. Однако ты спрашивала, почему я все же поверил тебе.

– Поведение твоей матери все объясняет. У тебя были веские основания не доверять женщинам вообще. Но что заставило тебя изменить свое мнение?