Большое сердце маленького воина - Татьяна Парнищева
Жалкое зрелище.
— Попробуем отыскать что-нибудь съестное в заброшенных домах, — Гертруда первой остановилась, вытирая мокрым рукавом платья дождевые капли с лица.
От усталости и бессонной ночи её слегка пошатывало, щёки стали серыми. Глаза словно ввалились, но продолжали гореть упрямым блеском. Удивительная женщина. Сильная и нежная одновременно. Никому и ничему её не одолеть, пока бьётся её сердце. Потому что эта сила кроется внутри неё самой.
За ближайшим к ним домишкой послышался какой-то шорох. Путники молча и настороженно переглянулись, готовые в любую секунду отступить в спасительный лес. И тут из-за угла дома вышел петух чёрной окраски. Он замер перед неожиданными гостями посреди заброшенного двора, буйно зарастающего иван-чаем; склонил голову на бок и уставился на них круглым удивлённым глазом. Его хвост уныло повис от дождя и от настоящего петушиного горя, — весь его куриный гарем был изъят доблестными солдатами королевской армии ещё до пожара. Мокрый, одинокий петух вызвал у Гертруды щемящее чувство жалости.
«Прямо как я, оставшаяся сейчас совсем одна», подумала она.
У Бруно же при виде птицы возникли иные чувства. Вот так везение! Теперь они точно не останутся голодными! Что может быть лучше горячей похлёбки после тяжёлого пути и жуткой усталости?
— Даже не думай! — предупреждающе сказала Гертруда, заметив хищный взор Бруно, обращённый на несчастного.
— Сырым мы его не съедим, а разводить костёр — верх глупости! Появится дым, если нас преследуют, непременно найдут по дыму.
Бруно сделал покорный вид, будто уступил. Гертруда шагнула в сторону одного из домишек, надеясь разыскать там хотя бы немного еды. Но, как истинная леди, несмотря на мучивший её голод, не удержалась. Остановилась, чтобы почистить своё платье. Нужно найти воды, чтобы умыться и вымыть руки, привести себя в порядок.
До неё не сразу дошёл запах разведённого костра. Бруно! Что он вытворяет?! Ставит под угрозу их жизни, с головой выдавая своим дурацким костром себя и Гертруду преследователям!
Она решительно зашагала в сторону, откуда тянуло дымом. Так и есть. Глупец при помощи огнива и сухих дров разжёг костёр на заднем дворе, разыскал где-то котелок, воду. И теперь старательно водружал котелок над слабыми языками жёлтого пламени. На улице было сыро, и от костра было больше дыма, чем огня.
— Бруно, что ты творишь?! Голод в тебе оказался сильнее рассудка! Если нас найдут, я лично придушу тебя!
Он пропустил её слова мимо ушей, деловито вытер руки о грязные штанины.
— Неплохо бы ещё соли найти, — задумчиво промолвил, не сводя голодных глаз с костра.
Гертруда махнула рукой и вернулась в разгромленный дом. Соль нашлась в глиняной кружке, стоявшей прямо на деревянном столе. Всё в кухне было перевёрнуто вверх дном, и лишь стол оставался нетронутым. Смотрелся на общем фоне он нелепо.
Когда Гертруда появилась на заднем дворе, Бруно деловито помешивал свежевыструганной палкой в закопчённом котле. В нём вовсю весело что-то булькало, остро запахло мясным бульоном. «Петух», догадалась женщина. Вспомнив жалко повисший хвост, поняла, что аппетит пропал. Молча снова пошла в дом в надежде найти уцелевшую посуду под импровизированный ужин.
Спустя час Бруно весело командовал:
— Подставляй тарелки! Суп готов! Тебе сегодня повезло, такого супа ты ещё никогда не ела!
— Это точно, — со вздохом согласилась она.
Есть себя Гертруда заставила. Ей понадобится много сил, чтобы разыскать и спасти Адель. На удивление, самоуверенная хвальба Бруно была не беспочвенна. Суп и в самом деле оказался хорош. Они сразу погасили костёр. Сделали это с большой неохотой. Было приятно нежиться у тепла среди промокшего от дождя леса.
— Ты быстро ощипал птицу, у тебя хорошая сноровка в этом деле, — сказала Гертруда, откладывая в сторону тарелку и сыто зажмурившись.
Непреодолимо клонило в сон. Бревно, на котором они сидели, тоже было мокрым. Найти бы сухое местечко и подремать пару часиков, вытянув натруженные ходьбой ноги…
— Я часто помогал матушке по хозяйству. Из всех её сыновей самый младший был. Когда братья погибли… — его голос дрогнул при упоминании о недавней потере, он нарочно закашлялся и продолжил более уверенно, — мы остались с ней вдвоём. Она уже немолода, моя мать, ей стало трудно справляться с хозяйством. Смерть сыновей подкосила её.
Гертруда прислонилась спиной к влажной коре бревна, опускаясь с него прямо на землю; прикрыла глаза. Голос Бруно успокаивал, она с наслаждением слушала его нехитрую житейскую историю.
— У нас было большое хозяйство: овцы, свиньи, две коровы, много кур и гусей. Старший брат разводил пчёл. Мы рано потеряли отца, и брат возглавил нашу семью. На нашей земле не пустовало ни клочка. Сеяли пшеницу, сажали овощи… когда закончится война, я мечтаю снова засеять наше поле пшеницей, развести животных и птицу. Только вот где на это денег взять? Сейчас у нас ничего не осталось, всё ушло на налоги, разграблено солдатами…
Она не заметила, как задремала под его размеренную мечтательную речь. Следом уснул и Бруно, вытянувшись у костра.
Их подняли резкие окрики и грубые толчки. Преследователи напали на их след! И теперь возвышаются, нависнув над беспомощными беглецами. Один из преследователей, довольно упитанный и коренастый, не церемонясь, пнул тяжёлым башмаком сонного Бруно. Другой, худой и долговязый, уже успел намотать верёвку вокруг запястий ничего не соображающей после недолгого вязкого сна Гертруды.
Та попыталась вскочить, освободить руки, но тощий с силой толкнул её обратно, и женщина обмякла, упав на землю и ударяясь злополучным затылком о бревно. Кажется, снова ударилась больным, и едва начавшим заживать, местом. Бруно приподнялся и тут же в его грудь упёрся острый клинок.
— А ну сиди тихо!
Их застали врасплох, и они ничего не могли с этим поделать. С крепко связанными за спинами руками, пленников заставили подняться и тычками повернули в сторону леса, откуда те пришли. Неужели они зря проделали такой путь, чтобы пуститься по нему обратно?..
Между тем их преследователи переговаривались между собой.
— Ты уверен, что это она? — спросил долговязый у своего напарника.
— Ну конечно! Ты же сам видел её портрет, когда командир собрал нас утром. Один в один, это она. Такую красотку вовек не забудешь. Эй, Ты! —
