Цепная Реакция - Евгения Шамшина
Саша слушала его внимательно, впитывая каждое его слово. Она, как глупый маленький щенок, ни разу не битый, тянулась к возлюбленному. И слова, которые он говорил ей, были для неё настоящей молитвой. Будто это говорит не человек, а сам Господь. С одной стороны ей было очень страшно. А с другой, разве что-то может иметь такое большое значение. Ведь она любит его слепо, наивно и так сильно, что он стал для неё центром Вселенной. И он любит её. Любит! Твердил её девчачий внутренний голос.
— Маша потеряла ребенка… — Пустым, чужим голосом произнес он. Закрыв глаза, он все еще не мог поверить. — Из-за меня.
Девушка поднялась. Она смотрела на него широко распахнутыми маслянистыми глазами. Взгляд же его был устремлен вдаль. Тогда она прижалась к его шее, он ощутил влагу её щек. ОН закрыл глаза, огромный ком поднимался по его горлу. Чувство вины заколотилось в душах влюбленных раненной птицей.
— Это я… — Дрожащими губами простонала она, вытирая слезы о его кожу. — Я во всем виновата…
Он обнял её, взглянул в небо. Хотелось спросить: за что. Один этот вопрос кружил в голове. Виновен! Виновен в том, что полюбил. Повинен в том, что она так юна. Но за что расплачивается его дочь? Пусть я! Пусть со мной! Разбивались его мысли, как о скалы.
— Я люблю Вас… — Отстранилась от него Саша. Она смотрела на него глазами маленького ручного зверька. От страха голос её дрожал, но она продолжала говорить, и голос её переходил в шепот. — Я люблю Вас… Я буду любить Вас до конца… До последнего вздоха… И я не могу без Вас… Совсем не могу… Мне страшно… Я люблю. Но не хочу, чтобы кто-то страдал из-за меня… Пусть я умру. Погибну без Вас… Но…
Она не смогла больше произнести ни слова. Лишь закрыла лицо руками, содрогаясь в немых рыданиях. Александр притянул её к себе, и посадил на свои ноги. Обнял. Уперся подбородком в её макушку. Посмотрел задумчиво вдаль.
— Я никуда от тебя не денусь. Никогда.
— Никогда?..
— Никогда. Я обещаю. Мы зашли слишком далеко. Я уже позволил себе любить тебя. Я и ты… Я люблю тебя!
Он проснулся утром, и казалось, что все плохое было сном. Она была рядом. Мирно спала на соседней стороне кровати. Он смотрел на неё с улыбкой. Она была прекрасна, как цветок. Неземной красоты цветок. Саша уже проснулась, но делала вид, что спит. Он видел это и улыбался. Раньше он не задумывался, какое оно счастье. Просто бежал, торопился что-то успеть. Почему то именно теперь ему не хотелось бежать, сломя голову, хотелось раствориться в этих моментах. Мгновениях счастья. Он снова целовал её, вдыхая запах её тела. Она сонная улыбалась, прикусывая нижнюю губу. А в глазах девушки пылала любовь. Такая огромная, что своим огнем опаляла мужчину. И он с удовольствием тонул в этих чувствах. Готовый отдать всё в жертву этому живому огню.
Саша сама сказала, что ему нужно в больницу. Он удивлялся ей. Она же еще не знала, что такое ревность. Не знала своих чувств. Она чувствовала, но чувств было так много, что она с трудом разбирала их переплетение. Безграничная вера, бескрайняя любовь, и чистота души. Маленькой детской влюбленной души.
Крылатов сам позвонил сыну, направляясь к больнице. Он ожидал услышать в свой адрес много «ласковых» слов. Но сын ответил встревоженным голосом, и просил отца приехать. Дела обстояли хуже, чем могли бы быть. Молодой человек сообщил, что у Маши случился нервный срыв, когда она все узнала, осознала. Врачи что-то кололи ей, но никакого эффекта успокоительное не взымело. Мама тоже на грани сердечного приступа ничего не может сделать. Сын говорил так, что голос его срывался. Хаос, состоящий из страха, из боли, страданий, ворвался в семью из четырех человек, разрывая её изнутри. Отец с серым лицом мчался к больнице. Он выскочил из машины и бросился к зданию, позабыв даже о сигнализации. Чувство вины, ощущение страшного грядущего, он закрывал глаза, слыша, как долбит кровь в висках. Дыхание сбивалось, и в груди снова засела тупая боль. Он остановился, как вкопанный, устремив свой взгляд вверх. Ветер развеивал полы его расстегнутого пиджака. Побелевший мужчина смотрел, и казалось, глаза его отказали. Ведь этого не может быть. Он видел свою дочь в открытом окне. Телефон его разрывался от входящего звонка. Девушка стояла в белой больничной сорочке. Босыми ногами на подоконнике, тонкими руками она держалась только за воздух. Волосы её были растрёпаны. Она смотрела вверх, в летнее чистое небо. Отцу захотелось закричать ей во весь голос, но он вдруг пропал, сделав мужчину немым. Незнакомые люди уже толпились внизу, указывая пальцами вверх. Все внутри с болью сжалось в один комок, и он бросился вперед. Она шагнула легко, так, будто шагнула вниз по ступенькам. Шагнула не вниз, а вверх. Тело её стремительно направилось вниз, а душа, вырвавшись на свободу, летела к небесам. Тело дочери упало в нескольких метрах от него. Он упал у тела собственного ребенка на колени. Он кричал, разведя руки в стороны, боясь даже прикоснуться к мертвой. Он кричал, и крик вырывался из самой глубины души. Он эхом разносился по больничному двору, и перепуганные птицы взмывали в небо от страшного звука. А люди смотрели, продолжая толпиться вокруг. И он ненавидел каждого из этих зевак, проклиная себя.
Дома Саша неожиданно вздрогнула в этот момент, словно слышала этот звериный вой от боли потери. Её бросило в жар, и она, кинувшись к телефону, посмотрела на экран. Набрать номер она так и не решилась. Её трясло, как в лихорадке. Она знала только одно: что-то случилось. Что-то столь ужасное и непоправимое…
На похоронах Крылатов думал о том, что это сон. Этого не может быть. Он не мог смотреть на гроб. И это не его дочь, все это какая-то глупая ошибка. Никогда и никому он не пожелал бы видеть, чувствовать и думать
