Кара Колтер - Серебристый призрак

— Как ты смеешь красться за мной, как какое-то… пресмыкающееся!

— Я не крался. Твои мозги скрипят так громко, что ты больше ничего не слышишь.

Ей хотелось ударить его. Но… Она обхватила его руками за шею, подтащила к себе. Приподнялась на цыпочки и прижалась губами к его губам.

На мгновение Гарнер напрягся, сопротивляясь, и сразу оттаял, ввергая Джесси в пучину страсти. Он обнял ее, прижимая ближе. Сейчас она ощущала силу его рук и сильное биение сердца. И ярость, с которой он ответил на ее поцелуй. В нем не было нежности. Только желание подавить, измучить. Заглянуть за черту, где бесчинствуют силы, неподвластные разуму.

Он первым отпрянул назад, глядя на нее глазами, темными от страсти и негодования.

— Зачем ты это сделала? — хрипло спросил он.

— Это на прощанье, — огрызнулась она таким же хриплым голосом.

Он сунул руки в карманы, и она знала — так он удерживается от желания опять обнять ее.

— Замечательно. Прощай. Катись.

— Пещерный человек, — сказала она, с величайшим презрением вытерев губы.

— Похвальная прямота.

Она взглянула на него и повернулась, чтобы уйти до того, как не выдержит и вновь бросится ему на шею. Она не знала, чего хотела добиться своим поцелуем, но понимала, чего достигла. Теперь ей уже невозможно будет дотронуться до другого, не сравнивая, забыв об обдававшем ее жаре. На крыльце она бросила взгляд через плечо. Он уходил, руки все так же глубоко в карманах. Пнул камешек, тот разлетелся надвое.

— Сам катись, — пробормотала Джесси, все еще слишком злясь, чтобы верить искренности своего пожелания.

Никогда Гарнер Блейк так не злился. На себя — за то, что утратил бдительность, и на нее — за то, что оказалась не лучше прочих.

Хотя… Огнем последнего поцелуя можно было спалить целый город. Было в Джессике нечто непонятное. То, чего теперь ему никогда не узнать. Он пытался убедить себя, что доволен. Что он отгадал: вся заваруха возникла из-за «Серебристого призрака». И знал, что лжет себе.

На следующий день, когда Джесси не пришла, Гарнер хмуро оповестил всех, что она тут больше не работает. Клайв глянул на него.

— Что на нее нашло?

— Ей понадобилось домой. Отец заболел.

По лицу Клайва было ясно — объяснение его не удовлетворило. Гарнер приготовился к лекции, которой не последовало. Вместо этого Клайв сочувственно ткнул его пару раз локтем под ребра:

— Ничего, босс, все наладится.

— Что наладится? — сварливо переспросил Гарнер.

— Что надо, — ответил Клайв и ни с того ни с сего начал повествовать об отвратительной ссоре, произошедшей у них с женой незадолго до свадьбы. Весь город обсуждал Клайва, забравшегося на старую водонапорную башню замазывать объяснение в любви, написанное неделю назад. — Вечная история — русские горки, — свирепо закончил Клайв.

Но Гарнер знал, что его-то история уже закончилась. И все же… Дни шли. Все в конторе напоминало о Джессике — ее почерк на счетах, записки на столе. А ночами вспоминался последний свирепый поцелуй. В минуты слабости он обращался к более нежному поцелую, что случился в кузове его грузовика. А ярость и недоумение не желали забываться, напротив. Только теперь направлены они были не на Джессику. А на ее отца.

Как мог Джейк Кинг так подло использовать дочь? Гарнер обнаружил, что уже не в силах сдерживаться. Не сумев найти номера для деловых контактов, через своих адвокатов он узнал личный, хорошо охраняемый телефон Джейка. Трубку взял исключительно высокомерный тип. Секретарь, вспомнил Гарнер слова Джесси. К его удивлению, услышав, кто звонит, тип сразу соединил его с Джейком. Естественно, у него есть козырь. Проклятая машина!

— Кинг слушает.

— Блейк также.

И молчание.

Надо что-то сказать, и Гарнер произнес то, что меньше всего собирался говорить.

— Джесси в порядке?

— Нет.

— Что значит «нет»?

— Приклеенная улыбка на лице и заплаканные глаза.

Гарнер едва сдержался, чтобы не бросить трубку и не сесть на ближайший самолет. Она плачет? Он привык представлять, как она лопается от злости!

— Я желал бы уведомить вас, — неприязненно выдал Гарнер, — что человек, использующий свою дочь подобным образом, внушает мало уважения.

Молчание. Затем раздался голос Джейка:

— Дальше.

— Вы желали «Серебристого призрака». И знали, что случится, когда Джесси сюда приедет.

Старик молчал.

— Все ее любят. Мои механики. Покупатели. Даже ваша тетя Хетта. Уверен, вы в курсе — Хетта ненавидит всех до единого.

Молчание.

— Даже проклятая свинья влюбилась в Джесси!

Молчание уже начинает надоедать.

— Вот вы что придумали! Послать сюда Джесси всех очаровывать, а после попросить кое-чего? Того, что вам больше всего надо?

— Все любят Джесси?..

Джейк Кинг, казалось, был крайне удивлен.

— Знаете что? Можете забирать проклятую машину! Я видеть ее больше не могу.

— Все любят Джесси? — повторял Джейк.

— Да. — Гарнер и сам чувствовал оборонительные интонации своего голоса. Все любят ее. Особенно он.

— Гарнер, — тон собеседника неуловимо изменился. Гарнер, помимо прочего, с негодованием заметил, что Кинг перешел от фамилии к его имени. — Люди не могут так реагировать на Джесси.

— То есть?..

— Они ее не любят…

Гарнеру хотелось перебраться на другую сторону провода и придушить старика за богохульство. Что значит «не любят»? За понятным исключением в лице миссис Фанни Клиппенхоппер, все ее любят!

— Не пойми меня неправильно, — медленно произнес Джейк. — Семья не в счет. Но посторонние обычно находят ее замкнутой. Высокомерной в своем интеллектуальном превосходстве.

— Мою Джесси? — Гарнер осекся, проклиная себя за вырвавшееся слово. Конечно, Джесси не его.

— Твою Джесси, — с нажимом подтвердил Джейк.

— Это прозвучало… Я не это имел в виду…

— Нам надо поговорить. Я пошлю тебе билет на самолет.

— Приберегите его себе. Я вас сам найду.

И Гарнер бросил трубку. Прежде чем встречаться с Джейком и Джесси, надо поговорить еще кое с кем.

Он нашел отца на террасе дома, который Гарнер для него купил.

— Гарнер! Как бизнес?

Отец вечно интересовался бизнесом, его собственными усилиями разрушенным практически до основания.

— Отлично, папа.

— Нашел замену тете?

— Вот об этом я и хотел поговорить. — И рассказал об интересе Джейка к машине, о приезде Джессики. — Во что я теперь вляпался?

Это начинает выводить из себя. Гарнер любил отца, пытался быть лояльным к нему, но как же надоело вечно выгребать грязь, оставшуюся после него!