Сандра Мартон - Женщина, которую нельзя забыть
Даже через мокасины чувствовалось, каким холодным был старый каменный пол. Каллен хотел было подняться назад в спальню за шерстяными носками. Но ему пришлось бы еще раз проходить комнату Мариссы, а он не хотел этого делать.
Может, выпить чего-нибудь горячего?
На кухне было достаточно светло. Он достал тяжелую белую кружку и налил туда кофе, оставшийся после ужина, поставил в печь и включил таймер. Он бы приготовил травяной чай для Мариссы, но она, естественно, откажется его пить.
Так, готово. Он обхватил чашку кофе руками, сделал глоток, почувствовал, как тепло разливается по его телу.
Он уже чувствовал себя лучше.
Смакуя горячую жидкость, Каллен прошел в гостиную и встал около окна.
Скоро начнет светать. Луна зашла, звезды поблекли. Над океаном парили облака. Великолепное зрелище. Похоже, следующий день будет серым, сырым и влажным. Он явно будет отражать его подавленное состояние.
Если к шести часам Марисса не проснется, он постучит к ней в дверь. Нет причин тянуть. Чем быстрее они уедут отсюда, тем лучше.
Каллен направился к лестнице, вспомнил, что ему опять придется пройти мимо закрытой двери комнаты Мариссы, и передумал. Ему не обязательно было возвращаться в свою комнату. Он с тем же успехом мог устроиться здесь и подождать до утра.
Он пошел к террасе. Терраса была его любимой комнатой.
Он пристроил ее тогда, когда застеклил потолок в своей комнате. Это была единственная переделка в доме. Старый дом стоял уже двести лет, он был построен капитаном промыслового судна в те дни, когда в этих водах процветал китобойный промысел.
Каллен не собирался делать этот дом более современным, но хотел, чтобы из него было лучше видно море и небо.
Вообще было неправильно, с точки зрения архитектуры, пристраивать террасу к такому старому дому. Но архитектор очень добросовестно отнесся к своей работе и сделал террасу похожей на сам дом. Пол террасы был обшит досками. Стены сделаны из стекла, как и потолок. Каллен обставил террасу очень скромно: небольшая софа, пара стульев, кофейный столик и, наконец, самое главное — старый телескоп.
Однажды ему может посчастливиться, и он увидит, как киты выпрыгивают из воды.
Дверь на террасу была закрыта. Он повернул ручку, вошел…
И незаметно для самого себя подошел к своей нежной, приятно пахнущей жене.
Марисса вскрикнула. Он отпрянул назад. Кофе, все еще горячий, как угли, пролился ему на пальцы. Каллен сказал нечто, что джентльмен не должен говорить, особенно в присутствии леди.
Марисса сцепила руки на животе.
— Ты напугал меня до полусмерти.
— А ты обеспечила мне ожог третьей степени. Если бы ты включила свет, я бы тебя увидел.
— А если бы ты не крался в темноте? — Она помолчала. — Чем ты обжегся?
— Кофе, — отрывисто сказал Каллен. Он нахмурился. — Ты в порядке?
— Да.
Каллен вздохнул.
— Я не хотел напугать тебя.
— А я не хотела, чтобы ты обжегся. — Марисса немного помолчала. — Где?
— Не беспокойся. Ничего страшного.
Марисса включила настольную лампу. На ней была надета та рубашка, которую он оставил на вешалке. Все пуговицы были застегнуты. Под хлопковой рубашкой был заметен ее живот.
Как только мужская рубашка может выглядеть так сексуально на беременной женщине?
— Где? — снова спросила Марисса.
Каллен моргнул.
— Что?
— О, господи. Где ожог?
«Вот здесь, — подумал он, — в моем сердце».
— Мои пальцы. Но ничего страшного.
Марисса схватила его руку и обследовала ее так же тщательно, как золотоискатель ищет золотой песок.
— Здесь ничего нет.
Он кивнул.
— Я же сказал.
— Ты сказал, — выдохнула Марисса. — Хорошо, в таком случае…
Каллен сжал ее пальцы, когда она проходила мимо него.
— Куда ты?
— Наверх. В кровать. Куда еще человек пойдет в глухую ночь?
— Не знаю, — лениво произнес он. — Может, вниз, на террасу, потому что не может заснуть. — Он еще крепче сжал ее руку. — Два человека рыскают по дому и страдают бессонницей.
Марисса побледнела.
— Я всегда тяжело засыпаю, когда очень устала за день.
— Черт! — Уголки его губ начали растягиваться в улыбке и тут же приняли прежнее положение. — Конечно, ты слишком устала. Это моя вина.
— Это не из-за тебя.
— Конечно, из-за меня. Сегодня я протащил тебя через весь Массачусетс.
— Я просто устала, вот и все. Я… я плохо спала прошлой ночью.
— Я тоже не мог заснуть. — Каллен поморщился. — У тебя красные глаза.
— Разве? — Она осторожно высвободила свою руку.
Каллен сдвинул брови.
— Ты плакала?
Марисса отпрянула. Можно было подумать, что теперь Каллен обжег ее.
— Конечно, нет! С чего бы я…
— Ты плакала. — Он протянул руку. Она снова отпрянула, но сделала это недостаточно быстро. Каллен провел пальцем по ее ресницам. Его палец стал мокрым от слез.
— Марисса. Ты больна?
— Я в порядке. И чувствовала бы себя еще лучше, если бы ты дал мне пройти…
Каллен сжал ее плечо.
— Почему ты плакала?
Их глаза встретились. Марисса прикусила нижнюю губу.
— Я беременна, — холодно сказала она. — Беременные женщины часто плачут.
— О чем?
— Ни о чем. Ни о чем. — Она отвернулась и усмехнулась. — Хочешь правду? Я слышала уханье совы. А секундой позже услышала этот ужасный тонкий писк…
Ее голос надломился. Каллен вздохнул, взял ее за плечи и повернул к себе лицом.
— Сове тоже надо жить, — тихо заметил он.
Марисса кивнула.
— Я знаю. Правда, знаю… но я подумала, что, если пищал тот кролик, которого мы видели вечером? Он был такой шустрый. И вдруг, вдруг…
— Когда я был мальчиком, — сказал Каллен, проведя по ее лицу рукой, — восьми или девяти лет, я пошел на рыбалку с отцом. Девочки уехали куда-то с мамой. Во всяком случае, папа взял меня на рыбалку и…
— И, — догадалась Марисса, — вы прекрасно провели время.
Он улыбнулся, слегка коснулся ее губ и сразу понял, что хочет поцеловать ее.
— Мы ужасно провели время. У меня ничего не получалось. Отец показал, как посадить приманку на крючок, а я так и не смог это сделать сам.
Глаза Мариссы раскрылись.
— Как грустно!
— Так все и было, милая. — Каллен убрал завиток ей за ухо. — Но по дороге домой отец припарковал машину около магазина, в котором продавалось лучшее мороженое в городе. Он купил мне клубничный стаканчик — мой любимый. Двойной, с орешками. Я даже не просил орешков. Он сам знал, что я люблю их.
— Видишь? — Она улыбнулась ему сквозь слезы. — Ты все равно хорошо провел время.
