Хелен Диксон - Несчастливый брак
Слухи о ней стали единственной тучкой, омрачающей небосвод Шоны. Дамы неодобрительно цокали языками, осуждая ее поведение и злословя. Люди недоумевали, как это девушка, получившая блестящее образование, не научилась вести себя должным образом? Как она могла? Нашлось несколько добрых душ, пытавшихся встать на ее защиту, но сплетники не желали ничего слушать.
В глазах островной элиты Шона превратилась в развратную бесстыдницу, грязную и поруганную, которой нет места среди невинных юных леди и легковерных молодых людей. Она осмелилась попрать моральные устои, бросившись в объятия мужчины, которого к тому же едва знает! Вот пусть теперь готовится к отъезду!
Чтобы не навлечь новых бед на свою голову, Шона всецело посвятила себя подготовке к новой роли жены корабельного магната. Ей многое предстояло узнать и свыкнуться с мыслью о новой ответственности, большей, чем она ожидала. Шона с нетерпением ждала дня, когда Зак назовет ее своей женой.
Чтобы избежать общения с соседями, она сузила круг дневных занятий до чтения у себя в комнате и коротких прогулок по саду. Хотела проводить больше времени в обществе Томаса, но он покинул дом вскоре после прибытия, что выглядело весьма странно. С плохо скрываемым раздражением Кармелита сообщила ей, что он вернулся на корабль, доставивший его на Санта-Марию, потому что у него имеются дела. До конца недели он к ним больше не придет. Энтони с женой были окутаны аурой мрачной неуверенности, которую Шона сочла предвестницей надвигающегося кризиса. Она отметила, что Кармелита разговаривает с ней как бы в спешке, и постаралась запомнить выражение ее лица, чтобы позднее хорошенько поразмышлять об этом.
Когда до свадьбы оставались считаные дни, Кармелита, сбитая с толку молчанием Шоны и ее добровольным затворничеством, сама пришла к ней в спальню, где стены имели цвет нежных лепестков магнолии, стулья и диван — приглушенный пастельно-зеленый с ярким бирюзовым оттенком. Роскошный абиссинский ковер вобрал в себя все имеющиеся в комнате цвета, балдахин над широкой кроватью был выполнен из зеленого шелка.
— Ты не должна принимать случившееся так близко к сердцу, Шона. — Кармелита вышла на балкон, где на ивовом плетеном стуле сидела золовка, свернувшись клубочком, с закрытой книгой на коленях. — Невзирая на неприятный инцидент у ручья, этот брак, если как следует поразмыслить, пойдет тебе на пользу. Множество девушек будут тебе завидовать, да и великосветские дамы тоже. Капитан Фитцджеральд очень хорош собой. Возможно, ты его даже полюбишь. Как бы то ни было, ты станешь титулованной дамой. С тобой будут обращаться так, как ты привыкла.
— Ты права, Кармелита, — сухо отозвалась Шона. — Но мне с трудом верится, что ты беспокоишься обо мне.
Не обратив внимания на саркастическое замечание, невестка повернулась к открытой двери гардеробной, в которой виднелись ряды прекрасных разноцветных платьев.
— Нужно приказать Мораг начать упаковывать вещи, Шона. Капитан Фитцджеральд хочет покинуть остров сразу после церемонии.
— Не утруждайся, Кармелита. — Шона открыла книгу и опустила глаза на страницу. — Я буду готова, когда придет время.
Спустя три дня настал день свадьбы. Не обнаружив Корнелиуса Клея на борту, Зак, чертыхаясь про себя, отправился на поиски. Ему посоветовали заглянуть на корабельный постоялый двор. Переступив порог, он оказался в тусклом помещении с неумолчным гулом голосов, который пытался перекрыть музыкант, водя смычком по струнам скрипки. В комнате яблоку негде было упасть, в воздухе висела плотная пелена табачного дыма, стоял запах старого эля и немытых тел. Зак сморщился от отвращения. Люди сидели на перевернутых бочонках и, переругиваясь, играли в карты или кости, делая ставки. Прищурившись, он плотно сжал губы, заметив в углу преподобного Клея. Ясное дело, тот провел здесь уже немало времени. Подойдя, Зак схватил его за плечо.
— Ах ты, тупоголовый идиот! — рявкнул он. — Решил не терять времени и напиться до беспамятства? Вставай же, увалень. Неужели забыл, где мы должны быть через час?
Его словам удалось проникнуть сквозь завесу алкогольного марева, окутавшего священника, который медленно и неуклюже принял сидячее положение и посмотрел на капитана через щелочки глаз. Должно быть, что-то в его одурманенном сознании все же прояснилось, потому что в следующее мгновение он кое-как поднялся. Сделав несколько неуверенных шагов, опрокинулся назад и закатил глаза.
Подпирая плечом открытую дверь, Томас с веселым интересом наблюдал за попытками капитана поставить преподобного Клея на ноги.
— Вы только посмотрите на него, а? — смеялся он. — Этот малый даже идти не может.
Признав поражение, Зак оставил Клея в покое и отступил на шаг.
— Будь все проклято! Он мертвецки пьян!
Проблема в том, что делать дальше. Едва ли можно предъявить Энтони Маккензи невменяемого священника.
Томас посмотрел на него, изогнув бровь.
— Могу я вам чем-то помочь?
— Нет, если только вы не актер! — прорычал Зак.
— О, я в самом деле умею лицедействовать, — самоуверенно воскликнул Томас. — За определенную цену, разумеется. Разве не я играл Шейлока в «Венецианском купце»? А еще Ромео при весьма привлекательной Джульетте.
Этим заявлением ему удалось привлечь внимание Зака, который окинул его суровым взглядом.
— Сколько? — спросил он.
— Зависит от роли, которую мне предстоит сыграть.
— Как ваше имя?
Томас оттолкнулся от дверного косяка и церемонно поклонился:
— Томас Франклин, к вашим услугам.
— Идемте со мной.
— С радостью.
— Дождитесь, пока я не объясню вам, что нужно делать, а уж потом решайте, в радость вам это будет или нет.
Празднуя победу, Томас с самодовольной улыбкой последовал за капитаном легкой пружинящей походкой.
Уверенный, что все под контролем и события станут развиваться так, как он задумал, Зак на исходе дня прибыл в Мелроуз-Хилл в сопровождении Синглтона и Томаса Франклина.
С тяжелым сердцем наблюдала Шона из окна своей спальни, как Зак спрыгивает с черной лошади. Он выглядел великолепно, как обычно, в туфлях с пряжками, оливково-зеленом сюртуке и кружевном шейном платке. Она не удивилась, заметив рядом с ним Томаса. Энтони сообщил ей, что в отсутствие островного священника церемонию будет проводить их кузен. Также брат велел ей обращаться с Томасом так, будто она видит его впервые в жизни, пообещав позднее все объяснить. Зная, что Энтони не стал бы просить ее об этом, не имея на то веских причин, и не желая снова спорить с ним, Шона молча повиновалась, хотя и сочла его действия странными.
