Его щупальца - Тина Тандава
Тилори́н притянул меня к себе ближе, укутывая щупальцами и сжимая в объятьях. Потом икнул, а следом улыбнулся и бережно перевернул меня на спину, поддерживая ладонью голову. Коснулся губами моих губ, и мне в рот потекло «молоко». Я прильнула теснее и стала пить, теперь отчётливее ощущая вкус, а вместе с ним и то, как тело с благодарностью принимает такой странный рыбный йогурт, после которого не хотелось ни пить, ни есть. Нет, так-то от стейка бы я не отказалась, наверное. Но чисто ради вкуса, потому что голода и жажды не ощущала с тех пор, как он покормил меня в первый раз.
Я протянула руку и погладила его по волосам. Тилори́н порывисто втянул воздух и на пару секунд сбился, но потом опять продолжил выделять «молоко», а я погладила его ещё раз. Пожалуй, год можно потерпеть.
Почему-то я не сомневалась, что он сдержит слово. Может, потому что никто ещё не был со мной настолько честным за всю мою жизнь. Не юлил, не манипулировал, не пытался заставить самой догадаться, чего от меня хотят. А просто прямо признавался, что да, я – гондон, но я сделал так потому-то и потому-то. Это вызывало доверие.
А ещё… А ещё у меня всё сильнее сладко тянуло в паху, пока он продолжал вливать в меня то, что вырабатывал его странный организм для меня. И, похоже, я сама не смогу ждать целые сутки, пока заживёт.
Да, пожалуй, год можно потерпеть. Точно можно.
Эпилог
В трубке раздались гудки, и я сбросила вызов, а после положила смартфон в сумочку. В голове продолжал звучать вопрос подруги: «Не жалеешь, что вернулась?»
Я каждый раз уже четвёртый год отвечала ей одно и то же: «Нет, не жалею». И каждый раз это была ложь. Впрочем, ложью было не только это. Для всех я гостила у спасителя, который подобрал меня, потерявшуюся на обломке судна. Он якобы поселил меня на своей яхте, а после пригласил пройти обследование у себя дома – в Эмиратах. Мало ли? Всё же холодная вода, стресс. Предложил оплатить и лечение, и пребывание. Ну шейх, что ему? Мелочь. На уточняющие вопросы я старалась лишь таинственно молчать, а подруги завистливо смотрели на то, как я похорошела, и на мои обновки, включая старинное кольцо с сапфиром, которое я никогда не снимала.
Его я носила на среднем пальце, чтобы не вызывать ненужных толков. Но их и так хватало. Уж как минимум восстановление документов чего стоило! А с прочими вопросами – и подавно. Единственная, кто ни о чём не спрашивал – моя соседка по лестничной клетке. Перекрестила меня, обняла и пожелала удачи на новом месте, когда я погрузила последнюю коробку, чтобы переехать на свежекупленную трёшку в центре. И я была уверена, что прощается со мной именно она, а Тилори́н сдержал слово. Уже четвёртый год, как он его держал. И я не слышала о нём, и ни разу не видела в чужих глазах.
Поправила сумку на плече, запахнула лёгкую джинсовую курточку, вдохнула аромат майских яблонь и двинулась по улице к любимому кафе.
О том, что я жалею, я не признавалась никому. Впрочем, сожаление было бессмысленным. Жить в море вечно, в прозрачной клетке, как бы мой царь морей ни старался, я бы не смогла. Я понимала это. И он тоже понял. Поэтому тот год, что мы провели вместе, мы оба отдавались друг другу беззаветно. Со всей страстью и любовью, что у нас была. А теперь…
Я подошла к двери любимого кафе, но сегодня не стала заходить сразу. Вспомнился тот вечер, когда ко мне подошёл мой бывший жених Саша. Сейчас этот округлый сотрудник НИИ был счастливо женат на другой моей подружке.
Когда я вернулась, оба, краснея и боясь смотреть в глаза, с искренним сожалением признались, что думали, будто я умерла, поэтому достаточно быстро сблизились. Я не удивилась. Я и раньше, ещё до моего «исчезновения» замечала, как Саша смотрит на неё, но тогда и не подозревала, как разрывает его изнутри два противоречивых приказа: Тилори́на и собственного сердца. Я была счастлива за них. И мне даже удалось убедить их, что я не расстроилась и не держу зла.
Но сейчас я смотрела через витрину на стойку с кассой, возле которой он тогда подошёл ко мне. Это был не Саша. Это был Он. Мой Тилори́н.
Я вздохнула и с улыбкой вошла внутрь. Сама не понимала, зачем прихожу сюда каждую пятницу. Теперь, от моего нового жилья, которое я купила, благодаря «приданому», что отдал мне мой морской царь, до этой части города приходилось добираться не меньше получаса. Но я возвращалась сюда и подолгу пила кофе, сидя у окна и вспоминая всё то, что было у меня. У нас. Целая жизнь, вместившаяся в один короткий год. Жизнь, которая пролетела, как мгновенье. И жизнь, которая казалась дольше и насыщенней всех лет, что я прожила до неё.
Кассирша приветливо кивнула, узнав меня, и я встала в очередь. Передо мной парочка тинейджеров выбирала себе пирожные, и я смотрела на них с лёгкой завистью, но больше с нежностью. Как они робко пытались ухаживать друг за другом, ещё не зная, как правильно действовать, но очень стараясь друг другу понравится. У паренька тоже были длинные волосы, и он неловко заправлял их за уши. Я проводила парочку взглядом, когда они расплатились и ушли, и вздохнула.
Подошла на кассу и уже раскрыла рот, чтобы сказать своё дежурное: «Мне как обычно». Но внезапно волоски на загривке поднялись, потому что я услышала сзади шорох. Особенный, словно знаешь, что это не просто шум, а что-то по твою душу. А потом раздался какой-то ломанный, будто боящийся разбить хрупкую Вселенную, голос:
– Вы позволите вас угостить?
Я обернулась рывком. Взмахнула волосами и замерла, поймав блеск пронзительных голубых глаз. Уголок его губ чуть подрагивал, и взгляд, пусть и сверху вниз, выглядел просящим, беззащитным. Он почти не изменился. Такие же медные, отливающие золотом волосы, такой же едва заметно подрагивающий в молчании
