Его щупальца - Тина Тандава
Один из спрутов выгнулся, красиво отбросив длинные волосы, поплывшие по течению, и его тут же отодвинул второй нетерпеливый товарищ. Семя прыснуло фонтаном мимо лона русалки, и первый спрут разочарованно расправил щупальца, пряча погрустневшую разряженную письку под перепонку.
Молчащий рядом Тилори́н, вздохнул и констатировал:
– Мстит.
– Она? – переспросила я, глянув на его вежливо-нейтральную физиономию.
– Ага. Старается, ты гляди как, – и кивнул на бывшую поклонницу, что картинно изгибалась в объятьях второго спрута, пока первый уже начинал наворачивать заинтересованные круги. Быстро отдохнул, ничего не скажешь!
– Кошмар, вы все такие озабоченные? – с ужасом спросила я, глядя на торжествующе встопорщенные сосками сиськи.
Тилори́н усмехнулся:
– Ну, есть немного. Но всё же это зависит от самочки. Чем больше она нравится, тем сильнее и чаще её хочется. Впрочем, у людей так же, насколько я знаю, – и он повернулся ко мне, ласково моргнув третьим веком, а после усмехнулся и заговорщицки предложил: – Давай сделаем девушке приятное? А то они так до вечера тут совокупляться будут перед носом.
И он, отодвинувшись от меня, посмотрел на «бывшую», а затем громко всхлипнул, прижал кулаки к глазам и горько зарыдал. Щупальца скорбно поджались, плечи начали вздрагивать, и, кажется, даже слюна капнула из печально искривлённых губ, которую Тилори́н, возможно, хотел выдать за скупую мужскую слезу.
Я ошалело перевела взгляд за барьер и увидела, как красавица злодейски хохочет. После та вырвалась, устроив ещё один не докончивший фонтанчик спермы, и, кружась, уплыла восвояси. Двое растерянных самцов огляделись и припустили за ней. Похоже, отношения у них будут сложными…
– Тилори́н. Уплыли, – пихнула я его в бок, и он тут же поднял красное с натуги лицо и улыбнулся:
– Ага. Прекрасно. Рад, что этот вопрос решился, – хрюкнул, а после захохотал, похоже, державшись до этого из последних сил.
Я не выдержала и присоединилась к нему. Слишком потешно выглядела вся эта картина.
Когда отсмеялись, я спросила.
– А почему ты… – замялась, облизывая губы и пытаясь выбрать выражение. – Почему не попытался решить вопрос со своими… Ну-у-у-у, я уже оценила, что не о чем с ними трахаться, но она же правда красивая. Невеста эта твоя.
Тилори́н усмехнулся и отвёл глаза. Но не так, будто хотел что-то скрыть, скорее, как будто вспоминал что-то немного стыдное для самого себя:
– Да я как-то… Разок подумал, что, может, и хорошо бы. Воспользоваться, так сказать. Был как-то момент слабости, когда совсем истосковался по тебе. Вовремя, кстати, случилось. Как раз застал её, когда она своих мальков от прошлого спрута жрала. Половину помёта смела! Где остальные – не знаю, и, честно говоря, не хочу знать.
– Ох ты ж, жесть какая! – я зажала рот рукой, понимая, что от представленной картины меня начало подташнивать.
– Вот-вот, – усмехнулся мой мутант. – Быстро влечение снимает. Я домой бросился, потом три дня в себя приходил. Глядел через капельки дождя, как ты на лекции спишь и только тогда сам спать мог. Пиздец, конечно, эта живая природа…
Он усмехнулся, затем за плечи притянул меня к себе спиной, дав опереться на грудь, будто мы – старые супруги, и поцеловал в макушку, а после продолжил:
– Да и вообще, такой красавице, как эта, раз дашь надежду, и всё – не отвяжешься. Сама видела, какая она… Незамутнённая. И это я не говорю ещё про нашу биохимию и вообще особенности. Так что, если бы я хоть раз допустил слабость, она бы просто не подпустила бы меня к тебе. Ты не знаешь, на что способны наши самки! Это самый настоящий пиздец!
– Ох, да! – кивнула я, вспоминая режущий перепонки вопль.
– Ну и вот. А я не мог ради такой фигни просрать возможность выбрать тебя. И я выбрал тебя. Что мне подождать ещё пяток лет? Мелочь, серьёзно! Наловчился дрочить в тряпочку. Каждый вечер за тобой подглядывал, всё надеялся, что пройдёт. Не, куда там! Я пропал, сладкая писечка. Съехал с катушек!
Он улыбнулся, погладил меня по щеке, а после передвинулся так, чтобы лицо оказалось напротив моего, и влажно поцеловал в губы.
– Я люблю тебя, – сказал он с нежностью. – Ты прости, но тут уже без шансов. Реально люблю тебя, девочка моя сладкая. Я бы и рад тебя оставить в покое, но иных вариантов у нас просто нет. Мы созданы друг для друга.
– Что, как две половинки? – с недоверием усмехнулась я, а Тилори́н похабно ухмыльнулся, и я почувствовала щупальце у себя между ягодиц.
– Ну, половинки тут точно задействованы, – сказал он и облизнул губы. – Но я бы скорее назвал это банальной настоящей любовью, которой, как утверждают твои сородичи, не бывает.
– А у вас бывает?
– Бывает, – с ласковой улыбкой взмахнул ресницами он. – Мы выбираем себе пару раз и на всю жизнь. Обмениваемся жидкостями, притираемся. А после – всё. Уже на другую самку и смотреть не хочется.
– А самки?
– А самки чуть свободнее в этом плане. Они потомство производят, а мы охраняем, поэтому шанс умереть выше. Так что самка в случае смерти партнёра вполне может взять себе нового молодого самца. Или сразу двоих-троих для верности, – и он с усмешкой кивнул на водную синь за барьером, где исчезли грозные мстители. – А вот мы нет. Одну и навсегда.
Я посмотрела в его полные светлой любви глаза и с опасением спросила:
– И это что получается? Ты меня сейчас взял, и теперь это навсегда?
– Ага, – усмехнулся он с показной беспечностью, за которой пряталось что-то намного больше и глубже, чем просто шалость.
– Но ведь это не любовь! – мне даже стало как-то обидно за него, но Тилори́н уложил меня боком на кровать, придвинулся, положил тёплую ладонь мне на лицо и стал поглаживать.
– А я и не говорю, что это любовь. У них. У них – страсть, взаимозависимость, взаимопомощь и забота. А любовь – у нас с тобой.
– Ты серьёзно? – нахмурившись проговорила я, а в груди как-то стало легче.
– Серьёзно, – тихо ответил он и коснулся носом носа. – Я уже стар для безосновательной романтики,
