Энн Мэтер - Семейные тайны

Когда же Кэсс набралась духу и позвонила отцу, тот выразил явное сочувствие. Он беспокоился за дочь и, несомненно, был уязвлен тем, что Кэсс выбрала в доверенные лица Бена, а не его самого.

— Мы могли бы что-нибудь придумать, сага, — заметил он, когда понял, что здоровью Кэсс больше не угрожает никакая опасность. — Бедняга Роджер тоже тревожится и ужасно скучает по тебе.

— В самом деле? — Кэсс боролась с искушением сообщить отцу, каким образом «скучает» по ней Роджер, но время показалось ей слишком неподходящим, чтобы поднимать личные проблемы такого рода.

— Разумеется, — подтвердил Гвидо. — Он ведь любит тебя, сага. Да, мне известно, что иногда он ведет себя глупо, но его сердце принадлежит тебе, верно?

— Ну, если ты так считаешь… — уклончиво ответила Кэсс и услышала тяжелый вздох отца.

— Ладно, — ровным тоном продолжал он. — Вероятно, вам и вправду необходимо некоторое время отдохнуть друг от друга. Разлука усиливает нежность — разве не так говорит твоя мать? Отдыхай, figlia[14], отдыхай и развлекайся. А когда будешь готова, мы снова поговорим.

— Хорошо, папа.

Столь быстрое окончание разговора принесло Кэсс такое облегчение, что она даже не сразу поняла следующие слова отца, и тому пришлось повторить.

— Можешь передать Бену, что я жду от него подробных объяснений, — невозмутимо заявил Гвидо. — Я отнюдь не убежден, что эта идея с отдыхом в Кальвадо принадлежала только тебе. Просто напомни ему об ответственности, ладно?

— Но, папа…

Однако отец уже повесил трубку. Последнее слово вновь осталось за Гвидо Скорцезе! И как обычно, он нашел, кого обвинить.

В тот же день, когда состоялась беседа с отцом, мать Бена заговорила о том, о чем Кэсс предпочла бы умолчать. Пока она болела, а потом медленно выздоравливала, она надеялась, что Софи решит оставить при себе вопросы насчет ее брака, но ей следовало заранее отбросить эту надежду. Очевидно, итальянка лишь отложила разговор до выздоровления Кэсс, а сейчас, по-видимому, решила, что если Кэсс в состоянии говорить с отцом, то вполне может ответить и ей. И потому за ужином напрямик спросила Кэсс, что та намерена делать, покинув Кальвадо.

— Пока не знаю. — Вопрос застиг Кэсс врасплох. — Мне необходимо время, чтобы подумать.

— Сколько времени? — В голосе Софи не слышалось ни капли сочувствия. Она была явно раздражена, и Кэсс пожалела, что рядом нет Бена.

Но затем она осознала, что впредь ей самой придется справляться с затруднениями такого рода. Если она желает сама строить свою жизнь, ей придется найти в себе силы и отстаивать собственные решения. И рядом не будет Бена, чтобы помочь ей. С этим надо смириться. Если она собралась противостоять отцу, то, несомненно, способна выдержать бой и с Софи.

— Не знаю, — ответила она, решительно накладывая себе аппетитное рагу из почек. — Возможно, несколько недель.

Софи поджала губы.

— Значит, ты еще не решила насчет развода?

Кэсс заколебалась.

— Нет.

— Вот и хорошо. — Выражение лица Софи слегка смягчилось. — К браку следует относиться серьезно — я-то знаю.

Кэсс опустила голову, не желая участвовать в обсуждении брака своих родителей, но спустя несколько минут Софи заговорила вновь:

— Надеюсь, ты понимаешь, что, явившись сюда, ты осложнила отношения Бенвенуто с отцом? Это ведь очевидно: Гвидо обвинит Бенвенуто в том, что он одобрил твою выходку. И привез тебя сюда! — Она фыркнула. — Он уже обвиняет меня в том, что Бенвенуто отказался от наследства.

Подобные слова не обескуражили Кэсс. Этого следовало ожидать, уверяла она себя. И все-таки она с тревогой узнала, что Софи, по всей видимости, не стояла за решением Бена нарушить планы отца. И Кэсс, и ее мать полагали, что Софи прибегла к тому или иному виду эмоционального шантажа.

— По-моему, Бен уже достаточно взрослый, чтобы переубедить отца, — отозвалась Кэсс. — Во всяком случае, я скажу ему, что решение принадлежало мне. Тем более, что так оно и было на самом деле.

— А твой муж? — сурово напомнила Софи. — Как ты собираешься уладить дело с ним? Как объяснишь ему свой уход?

Кэсс вздохнула.

— Мне незачем объясняться с ним. Он знает, почему я уехала. — Она помедлила. — И Бен это знает.

У Софи дрогнули ноздри.

— Понятно.

Кэсс показалось, что ей удалось прочесть мысли женщины.

— Здесь замешана другая женщина, — устало призналась она. — У Роджера роман.

— Вот как? — Софи вскинула голову, и Кэсс недоуменно воззрилась на нее. — Таких романов у твоего отца было множество — прежде, чем появилась Диана Палмер-Гаррис. Неужели ты полагала, что твоя мать была у него первой? — Софи скривила губы. — О нет! Просто она оказалась самой умной.

Кэсс затаила дыхание.

— Это неправда!

— Нет, правда. — Софи с презрительной жалостью взглянула на нее. — И если ты ждешь сочувствия, то напрасно.

— Откуда вам это известно? Вы ведь жили в Генуе.

— По-твоему, только англичанки могут найти привлекательным такого властного мужчину, как Гвидо Скорцезе?

Кэсс покачала головой.

— Я никогда об этом не задумывалась.

— Разумеется, как ты могла задумываться? — Неожиданно Софи понимающе кивнула. — Когда это происходило, тебя еще не было на свете.

— Понятно.

Кэсс уставилась на террасу невидящим взглядом. Внизу, под скалами, темные воды залива Порто-Ка-маджо лизали берег бухты; бледная луна, повисшая в небе, освещала призрачным светом ароматные стебли виноградных лоз, раскинувшихся по стене виллы, но Кэсс не замечала ничего вокруг. Ей никогда и в голову не приходило, что, кроме Софи и ее матери, у отца могли быть другие женщины. Эта мысль возмутила ее. Она всегда считала, что отца не в чем упрекнуть. Размышления о том, что он мог заводить романы даже после знакомства с Дианой, стали для нее поразительным откровением. Значит, вот почему он так терпимо относится к неверности Роджера? Потому, что ничем не отличается от него!

— Незачем так расстраиваться, Кассандра. — Ладонь Софи на ее руке неожиданно принесла утешение. — Вероятно, мне не следовало говорить об этом. В конце концов, Гвидо любит тебя — это несомненно. А все остальное неважно, правда?

Кэсс заморгала, пытаясь взять себя в руки.

— Я рада, что вы заговорили об этом, — заявила она спустя минуту. — Пожалуй, это мне даже поможет. — Помолчав, она с любопытством спросила: — Значит, вот почему вы не пытались запретить Бену общаться с… с нами? Должно быть, вам было трудно смириться с нашей дружбой.

Выражение на лице Софи изменилось — очевидно, краткие чары примирения исчезли.