Дорис Уилкс - Поверь и пойми

— Но неужели ты не понимала, какую пытку нам уготовила? — с горечью спросила Шэрон.

Вполне оправданная резкость сестры заставила Саманту сжаться. Ее и так миниатюрная фигурка показалась совсем крохотной и беззащитной.

— Сначала не понимала, — призналась она после минутного замешательства. — Кроме того, ты слишком много работаешь, — с упреком обратилась она к Шэрон. — Даже когда я была подростком, ты была слишком занята работой и учебой, чтобы проявлять ко мне должный интерес. А теперь делаешь то же самое по отношению к Бобби! — Последние слова Саманта почти выкрикнула.

— Это неправда! — Холодный и строгий тон Марка заставил похитительницу испуганно взглянуть на сильного и явно представлявшего сейчас для нее угрозу мужчину.

Марк защищал ее, Шэрон? Он, всегда возражавший против ее работы?

— Ты же прекрасно знаешь, что Шэрон работала и училась на курсах дизайнеров, чтобы у тебя было все, что есть у других детей!

Выслушав этот справедливый упрек, Саманта потупила взгляд.

— Все случилось после последней ссоры с Ричардом, — весьма неожиданно призналась она. — Он сказал, что никогда не согласится на то, чтобы мы взяли чужого ребенка, и намекнул, что мое настойчивое желание иметь детей приносит слишком много неприятностей другим людям. Знаете ли вы, что те деньги он взял не для себя? Что он… позаимствовал их — и был за это уволен — ради меня?

Она грустно посмотрела на Марка, бросившего в свою очередь косой взгляд на жену.

Шэрон насторожилась. Какие еще деньги? У Сэмми явно с головой не в порядке — плетет какую-то чушь!..

— Ты не сказал ей? — В полных страха глазах Саманты появилось выражение благоговения, с которым она всегда относилась к Марку.

— Не сказал? Чего он мне не сказал? — Шэрон обеспокоенно переводила взгляд с мужа на сестру и обратно.

— Нет, я даже не подозревал об этом, пока Ричард сам мне все не рассказал сегодня утром, — сообщил он, игнорируя вопрос Шэрон. — Когда мы обнаружили, что Крейг запустил руку в фонды корпорации, он умолил меня никому об этом не говорить — и особенно его жене. Я не знал, что он сам обо всем тебе сообщил! — раздраженно бросил Марк.

— Он ничего мне и не говорил, пока мы не встретились в Испании, — поспешно вставила Саманта, почувствовав перемену в настроении зятя.

— Однако он так и не сказал ничего вразумительного насчет того, почему… позаимствовал эти деньги, — проговорил Марк. — Сообщил только, что использовал их, чтобы взять тебя в круиз после очередного выкидыша, что был по уши в долгах. А ведь я спрашивал, нет ли у него финансовых затруднений, но Ричард заверил, что все в порядке. Впоследствии, когда мы позволили ему уйти как бы по собственному желанию, я так и не догадался о причинах его поступка. Я также не знал, что ты беременна.

Потому что Саманта не сказала об этом никому, даже Ричарду, вспомнила Шэрон. Она поделилась этим только с ней, своей старшей сестрой. Уж очень боялась, что все вновь может окончиться плохо… Как в воду глядела!

— Потому-то ты и забрала Бобби, да, Саманта? — Голос Марка немного смягчился. — Чтобы отплатить мне за то, что я оказался виновен, как ты полагала, в гибели твоего собственного ребенка?

Вздрогнув, Шэрон еще крепче прижала к себе сопротивляющегося сына, который, желая вернуться к своим кубикам, громко заплакал.

Боже! Разве она сама не обвиняла Марка именно в этом еще сегодня утром? Человек, ребенка которого она держала сейчас на руках и который — как ей всегда казалось — избавился от своего родственника только потому, что тот застал его в весьма недвусмысленном положении с женщиной, выходит, был вынужден сделать это совсем по другим причинам!

Ричарду Крейгу как бухгалтеру было нетрудно воспользоваться чужими деньгами. А ведь Марк всегда подчеркивал, что для увольнения Крейга были и другие поводы, кроме того, что он не справляется с работой. Но Шэрон не принимала его объяснения, не верила ему! Правда, если Марк был вынужден поступить с Ричардом так, как поступил, то оставалась еще Джулия, напомнила она себе с горечью.

— Нет, я вовсе не мстила тебе, Марк! Ты мне всегда нравился. Я полагала, что у тебя были веские причины для увольнения мужа, хотя Шэрон думала по-другому. Но когда Ричард рассказал мне о содеянном и признался, что сделал это ради меня, я ему поверила. Мое страстное желание иметь ребенка заставило его совершить поступок, который стоил ему работы… Мне захотелось загладить свою вину перед ним, но тут мы снова поссорились и…

Саманта поникла головой и некоторое время молчала, прежде чем продолжить:

— Понимаете, вернувшись домой, я почувствовала себя такой несчастной, никому не нужной! У других женщин были дети, а у меня… Я нуждалась в ком-то, кому действительно необходимы были моя забота и любовь, а Бобби… Видно, что-то случилось со мной. Я вдруг обнаружила, что еду к дому, где находился Бобби. Я собиралась только взглянуть на него! Я не хотела его красть! Он играл в саду, и, припарковав машину, я позвала его. Бобби протянул ко мне ручонки. Женщины, присматривающей за ним, поблизости не оказалось. И я схватила его, не задумываясь вперед больше чем на несколько дней. Или даже на несколько часов… А потом, приехав уже сюда, я испугалась…

В глазах, которые она подняла на Марка, стояла мольба о понимании.

— Я надеялась, что вы найдете меня сами…

Наступила пауза. В тишине раздавалось лишь воркование Бобби, наконец освободившегося из объятий матери и занявшегося своими кубиками.

— Мне придется сесть в тюрьму? — Теперь Саманта не смотрела на Марка, но явно обращалась только к нему.

Шэрон затаила дыхание. «Она свое получит» — так он сказал сегодня утром. Как решить теперь?

— Я не стану выдвигать обвинение против свояченицы. Но тебе нужна медицинская помощь, и я буду настаивать на этом, как настаивал бы любой суд, если бы дело дошло до него. Я сделаю все, чтобы помочь тебе, а ты должна пообещать, что будешь меня слушаться.

Саманта покорно кивнула и снова разразилась слезами. Но на этот раз это были слезы облегчения. Затем, бормоча что-то о чистом носовом платке, она поднялась и пошла в соседнюю комнату. А Шэрон не могла оторвать взгляда от мужа.

— Спасибо тебе, — сказала она, когда Саманта исчезла за дверью.

Марк только пожал плечами. Взгляд его был устремлен на Бобби, уже построившего башню. Он подошел к сыну и, нагнувшись, взял на руки, прижал к себе, зарывшись лицом в ямку между шейкой и худеньким плечиком. Веки Марка были сжаты так, что боль, которую он сейчас испытывал, ощущалась почти физически. Руки, осторожно державшие сына, дрожали.