Пенни Джордан - Страсть по-итальянски
– Твоя мать была моделью? – переспросил Марко.
Демоны недоверия вновь обосновались в его душе. Уж если ее мать работала в этой сфере, Лили прекрасно понимала, что может приключиться с неопытными новичками, и все равно пыталась заманить в свои сети его племянника. Вся ненависть, которую он испытывал к тем, кто повинен был в гибели Оливии, хлынула в кровь и заструилась по венам.
– Не просто моделью, а топ-моделью. Точно так же, как и ее отец был лучшим фотографом того времени. Я не удивилась, когда узнала от Каролины, что и ты фотографируешь, Лили. Помню, как ты малышкой играла в студии отца. Уже тогда тебе больше нравилось снимать самой, а не позировать. Твой отец был просто гением фотографии, просто гуру фотосъемки в мире моды. – Тут Мелани посмотрела на Марко: – Принимая во внимание ваши близкие отношения, думаю, Лили должна была вам рассказать, что отец ее был знаменитым фотографом, но в то же время просто ужасным мужем и отцом. Кажется, его второй брак тоже кончился неудачно, да, Лили? – И, не дожидаясь ответа, продолжила, окрыленная вниманием, с которым слушал ее Марко: – Однажды я пришла в студию, а Лили играла на полу. Она была такой очаровашкой. Неудивительно, что Антон тогда постоянно тебя снимал, ты могла бы стать отличной моделью.
Машинально махнув рукой в отрицающем жесте, Лили чуть не пролила шампанское. Тело дрожало, желудок сжался в комок ужаса, взгляд то и дело упирался в двери, словно ища выход. Марко видел, что с ней что-то творится. Тут объединенные силы бунтаря и мужских инстинктов, наконец, одержали верх над желанием держаться от Лили подальше. Он шагнул к ней, словно заслоняя собой от присутствующих, взял за руку. Лили затравленно взглянула на него, как загнанное, измученное животное, обреченно ожидающее гибели.
– Значит, Антону нравилось ее фотографировать? – светским тоном переспросил он, внутренне завершая борьбу с остатками здравого смысла, которые кричали, что не нужно ввязываться во все это.
– О да, – кивнула Мелани. – Он всегда твердил, что в ней большой потенциал модели…
Какой-то сдавленный звук, слышимый только Марко, вырвался из груди Лили. Ей было явно нехорошо.
– Я так расстроилась, узнав о смерти твоей мамы, – сбавив тон, сообщила Мелани. – Какие порой ужасные вещи творятся…
– Она так и не смогла оправиться после развода с отцом, – напряженным голосом откликнулась Лили.
– Ну, мне пора, а то муж будет искать. – Мелани дружески похлопала ее по плечу. – Не теряйся больше, дорогая.
Герцогиня тоже отошла пообщаться с кем-то из гостей, и Марко с Лили остались вдвоем. Марко выпустил ее руку, но все не сводил глаз с ее лица. «Могу себе представить, что он обо мне сейчас думает», – пронеслось в голове Лили. Опустошив бокал, она подняла глаза и мертвым голосом сказала:
– Мама покончила с собой – намешала алкоголь с таблетками. Да-да! – со злым сарказмом воскликнула она после немой паузы. – Я действительно прекрасно знаю, что модельный бизнес делает с молодыми невинными душами. Знаю по собственному опыту. Поэтому-то… – Оборвав речь на полуслове, она резко повернулась и зашагала прочь, высоко подняв голову, едва разбирая дорогу из-за навернувшихся слез, которым нельзя было пролиться сейчас.
Она шла и шла, не останавливаясь, пока не поняла, что заблудилась, оказавшись в небольшом вестибюле. К счастью, рядом никого больше не было.
Лили не хватало воздуха. Хотелось плакать – по бедной своей матери и детству, давно канувшему в Лету. Но она резко пресекла минорные настроения, напомнив себе, что приехала работать, а не тосковать по утраченному. Но сегодня, видимо, рухнули последние остатки защитных бастионов, которые она возводила над своим сердцем годами. И воспоминания хлынули мутным потоком.
Глава 8
Теплые ладони опустились ей на плечи, и даже не нужно было поворачиваться, чтобы понять, кто это. Лили, как и все последние дни, каким-то шестым чувством ощущала присутствие Марко. Потому что испытывала к нему не только физическое влечение. Теперь Лили четко это осознала: ее связывают с итальянцем самые прочные извечные узы – узы любви. И осознание это принесло с собой боль, ведь любить его было нельзя.
Князь тем временем развернул Лили лицом к себе и обхватил ее руками, прижимая нежно и осторожно, словно она могла разбиться. «Это все из жалости. Просто из жалости, – подумала Лили. – А мне нужно от тебя совсем другое!»
– Да-да, разумеется, вы правы, – вскинулась она, безуспешно пытаясь освободиться. – Я здесь по работе и не должна вести себя как последняя истеричка.
– Почему вы мне раньше не сказали? – тихим низким голосом произнес Марко.
– Не сказала о чем? Что отец был фотографом, а мать моделью? Что модельный бизнес и мой отец на пару погубили ее? И что именно поэтому я… – В голосе ее звучала горькая насмешка над собой. – Да и что вам за дело до этого? Кому вообще какая разница?
Марко слышал в голосе боль, с которой она пытается бороться. Ему захотелось защитить ее, разделить с ней эту боль. Сказать, что во время рассказа Мелани он испытал шок, – не сказать ничего. В душе вновь развернулась битва: с одной стороны, Марко чувствовал настоятельную потребность помочь Лили, с другой – вредный внутренний голос советовал не вмешиваться в чужие дела и не думать даже об этой странной связи, которая возникла между ними благодаря пережитой когда-то обоими такой похожей боли. Эмоции одержали верх, и внезапно для себя самого он произнес:
– Я был когда-то знаком с девушкой, которая стала моделью.
Услышав это хриплое, неуверенное признание, Лили подняла на него удивленный взгляд. Ее собственные переживания тут же отошли на второй план. Было в его голосе нечто, что заставило ее податься к нему. Она даже подняла было руку, словно собиралась погладить Марко, но быстро опустила ее и осторожно спросила:
– Она… много для вас значила?
– Да, – прозвучало еще одно признание. – Мы должны были пожениться. Она умерла. Этот жестокий мир убил ее.
«Есть вещи, о которых лучше не знать, – грустно подумала Лили. – И вот одна из них. Сейчас Марко обнимает меня, но я будто занимаю чужое место. Не меня он хотел бы обнимать…»
– Как это печально, – произнесла она, пытаясь отойти, но Марко лишь крепче прижал ее к себе.
«Он так поглощен своей болью, что просто не осознает, что делает», – решила она.
– Я не смог ее защитить, и вот она умерла. Я пытался, но не сумел. – Воспоминания и чувства, которые долго томились взаперти, неукротимым потоком вырвались на свободу. – Мы знали друг друга с детства, вместе росли. И родители всегда считали, что мы поженимся. Это казалось само собой разумеющимся. Я думал, что могу доверить ей все: свои боль и радость, мечты и сомнения, свое будущее. И наивно полагал, что и она чувствует то же, но ошибся.
