Екатерина Романова - Целительная сила любви

Расточный, изогнув брови, застыл в раздумьях. Он скрестил руки на груди и явно занялся подсчетами. По его лицу Метелин пытался угадать, знал ли Расточный о существовании дневника? Читал ли о похождениях барина или догадывался о них, так как работал здесь давно, а шила, как известно, в мешке не утаишь. Что считал сейчас Расточный? Не окажется ли так, что Дуня носит сейчас в себе самого настоящего наследника, а именно незаконнорожденного ребенка Истопина?

Эх, старый интриган! Везде и во все совал свой нос, а тут не уследил? Метелину было крайне весело озадачить окружающих. Он точно знал сейчас две вещи, которые очень радовали его. Первая, кем именно являлась разбитная бабенка, услаждавшая барина, а вторая, что отцом ребенка, которого она, возможно, носит в себе, никак не мог быть покойный барин. К тому времени Истопина уже давно похоронили — срок беременности Дуни был слишком мал. Этих знаний Метелину вполне хватало, чтобы от души забавляться происходящим. Например, хотя бы реакцией этого прощелыги Тюрина! Ишь, как запрыгал!

И впрямь, Тюрин выглядел весьма странно. На его аморфном обычно лице появился лихорадочный румянец, глазки бегали, он выглядел крайне взволнованным. А после нескольких неудачных попыток успокоиться, он вышел вслед за Ольгой.

Оставшись наедине с Расточным, Метелин от души рассмеялся.

— Не печальтесь так, Фома! Дуня понесла не раньше пары месяцев назад. Покойный барин к этому не имеет ни малейшего отношения. Просто следить надо за такими горячими девками! Не оставлять, так сказать, без присмотра. Лет-то ей сколько? Замуж уж давно бы стоило отдать!

Расточный воззрился на Метелина так, будто тот только что явил ему чудо воскрешения из мертвых, а то и похлеще чего выкинул. На его лице нервно затряслась бороденка, и он силился представить, откуда приезжему родственнику могут быть известны столь неожиданные подробности.

— Да с чего вы взяли ересь-то такую, Александр Николаевич? Болтают разно, почто вам это слушать? — затянул было он, но, увидев предупреждающий ироничный взгляд Метелина, быстро сдался. — Да одна она. Кроме бабки древней, которая ей и вовсе родственницей не приходится, нету у нее никого. Какой за ней пригляд? Я бы пристроил ко времени замуж за какого-нибудь паренька толкового, так ведь на нее сам барин глаз положил! Какое уж тут «замуж». — Фома помолчал немного, подошел к окну и решил добавить: — Он ведь Оленьку и правда, как родную дочь, любил, старик-то Истопин, что бы там злые языки ни болтали. А природа свое брала, вот он Дуню и приглядел. Была у барина жена, да, говорят, померла давно, я и то ее не видел. Вот сколько помню, при барине всегда девки были, молодые, красивые. Чтоб лихого не болтали, он их замуж выдавал куда-нибудь за тридевять земель. Болтали, что он слухов-то не просто так боялся, что по старости зелье чудодейственное сотворил, которое силу мужчине возвращает, и что девок потом изнурял всячески, как по-христиански и представить нельзя… Когда Оленьку только привезли, ей еще и двенадцати не исполнилось, всякое говорили! Девчонка же турчанка наполовину, мать ее, говорят, турчанкой была. А басурманское племя дочерей своих не бережет… — Расточный пожал плечами и принялся набивать себе трубку. Затем добавил: — Но вы не подумайте, Александр Николаевич, что эти слухи основание имели. Люди всякое болтают, а что и вправду есть, порой и не видят. Так вот, про Дуню-то никто и не знал, пожалуй, кроме меня, про других девок уже забыть успели, а только про Оленьку одну и судачили. А она не дружила ни с кем, нелюдимая была девочка, только знай себе зверье лечила, а потом и бабы деревенские к ней с ребятишками потянулись. Многим она жизнь спасла… Сам Истопин к ней за советом ходил и ее искусству дивился. Некогда ей было блудить-то! Деловая она очень.

Слушая управляющего, Метелин продолжал светиться от счастья. Если бы знал, что такой камень упадет с его души, как только он увидит Дунины прелести, давно бы уговорил ее раздеться! Но не мог же он после чтения дневника раздевать всех девушек из близлежащих деревень. Достаточно и того, что дядиной любовницей оказалась не Ольга. Но теперь, когда уверенность стала определенной, Алекс, не задумываясь о девичьей чести, искренне радовался за Дуню и едва сдерживался, чтобы не шутить на эту тему. Отмечая общую недостойность своего поведения, Метелин тем не менее ничего не мог с собой поделать.

Алекс проверил, действительно ли спит Дуня, которой он дал отвара из мака и мяты с валерьяной, и, окрыленный, сразу же отправился в Ольгину горницу. Ему требовалось срочно с ней поговорить.

Из всех возможных прегрешений Ольги он смог бы простить ей решительно все, но особенно мучился из-за отношения к дяде. Теперь, когда в этом вопросе наметилась ясность, он готов был сметать со своего пути соперников в любом количестве, любых степеней знатности и богатства.

В покоях Ольга, как всегда, находилась одна. Тюрин, видимо, пошел не за ней, или она выпроводила его прочь, прислуги здесь и вовсе не водилось, кроме Дуни да Авдотьи. Но первая сейчас… «прихворала», а Дотя слишком занята в преддверии светлого праздника.

Ольга вышла на звук шагов и, негодующе скрестив на груди руки, встретила посреди маленькой гостиной. Здесь все так же пахло травами и медом, по стенам к Троице развесили березовые ветки, а в сенях и вовсе на полу лежала шелковистая зеленая трава.

— Довольны? — Ольга говорила резко, щеки ее раскраснелись, она и смущалась, и злилась. — Теперь Дуня окончательно обесчещена.

— Оля, о чем ты? Я ее не касался!

Метелин откровенно издевался, его захлестывало веселье. Все намерения извиниться перед Ольгой и объясниться ей в непонятном сладком чувстве, переполнявшем его, улетучились. В конце концов, у нее все еще остался про запас тот ночной возлюбленный, с которым она обнималась в избе сторожа, поэтому нельзя показать ей свою слабость, не получив ничего взамен. Но отказать себе в удовольствии общения он не мог, ее горящие глаза и раскрасневшиеся щеки услаждали его взор.

Ольга распалялась все больше.

— Александр, как вы могли?! Вы даже не уверены в том, что Дуня действительно носит ребенка, а заявили об этом в присутствии Тюрина, Расточного, и прислуга тоже слышала. Разве вы не понимаете, какой урон нанесли ее репутации?

— Ты так говоришь, словно она твоя дочь и ты собиралась венчать ее завтра с цесаревичем! Я просто врач. От меня ждали диагноза — и я назвал его. Она здорова, как лошадь. Пожалуй, следует воздержаться от парной, а так полный порядок! И что ты взъелась на меня?! В конце концов, Дуня не самая безвинная жертва в этой истории.

Алекс наблюдал за Ольгой и почти не обращал внимания на то, что говорил. Ее волосы растрепались после бани, она наскоро собрала их сзади, но общей картины это не меняло. Она вы глядела беззащитно, трогательно и очень соблазнительно. Жаль, что, отвлекшись на Дуню, Метелину не удалось рассмотреть, как на Оле смотрелись мокрые простыни…