Дженис Грей - Возьми мою любовь

— Почему бы вам не обручиться? Тогда никто не станет ждать от вас скрытности. — Пета с удивлением поняла, что говорит совершенно спокойно.

На миг показалось, что Лориол слегка смутилась. Потом она криво улыбнулась:

— Боюсь, все не так просто. Николас меня любит, но женитьба не для таких, как он. Думаю, он боится, что жена не позволит вести жизнь так, как ему нравится. Я с большим трудом пытаюсь убедить его в том, что он должен слушать сердце, а не голову.

Красотка говорит откровенно, с удивлением подумала Пета. Она не отвечала, пока не остановила машину у входа в Грейлингс, а потом вежливо солгала:

— Надеюсь, ты добьешься успеха.

— О, конечно, — легко согласилась Лориол. — Не беспокойся. Я всегда получаю то, что хочу. — Она погасила сигарету. — Кстати, никому не говори об этом разговоре, ладно? Николас придет в ярость, если узнает, что я обсуждала это с чужими.

Пета покачала головой. Лориол вышла из машины, но не уходила, а стояла и смотрела на Пету сверху вниз со странной улыбкой.

— Спасибо за то, что подвезла. Я спрашивала себя, не рискую ли жизнью, но, кажется, ты стала водить машину лучше, чем это было при нашей первой встрече!

— Кошка! — прошептала Пета и высунула язык вслед ее спине. Ребяческий жест, но она почувствовала себя гораздо лучше. По крайней мере, на пару минут. А потом словно обручем сдавило сердце. Пета не могла понять причины. Что это… ревность? Только потому, что Майк с удовольствием отправился на реку с хорошенькой девушкой… девушкой, которая, по ее же словам, была практически обручена с другим?

«Идиотка! — обругала себя Пета. — Тебе-то что до этого?» И пришла в смятение, потому что, хотя и без причины, тревога не уходила из сердца, совершенно не желая прислушиваться к разуму.

На следующий день Николас уехал в Лондон. Стояло прекрасное солнечное утро. По небу проплывали большие белые облака, ветер немного разбушевался. Раньше бы она обрадовалась, предвкушая хорошую погоду для плавания под парусом, но Пета плохо спала и чувствовала себя страшно усталой. Девушка почувствовала на себе взгляд Николаса и всполошилась — вдруг он заметил синяки у нее под глазами. Но Николас только спросил:

— Как пациент?

— Лучше. — Пета удивилась, что разговаривает неохотно. Это было странно, учитывая, как свободно они общались недавно. Она робко добавила: — Он попросил поблагодарить тебя за все, что ты для него сделал. И… и он сказал, что хотел бы тебя повидать, когда выйдет из больницы.

— Мне бы тоже этого хотелось, — тут же ответил Николас. — Я восхищаюсь его работами. Пару лет назад видел в академии один портрет… прекрасная вещь.

Пета топнула ногой по полу:

— Я знала, что он прославился как портретист. Но у него есть и великолепные пейзажи. Написал несколько чудесных картин с тех пор, как сюда приехал.

Николас засмеялся:

— Что ж, наверное, он был рад перемене. Возможно, ему надоело рисовать одну избалованную светскую красавицу за другой! Кажется, одно время они все мечтали, чтобы он написал их портреты. Ричард Мэйн мог назвать любую цену.

«Другая заставила бы его платить пятнадцать шиллингов в час…» Пета вспомнила, что сказал Майк, когда впервые узнал о том, что Ричард Мэйн пишет ее портрет. Сейчас девушке показалось еще невероятнее, что художник счел возможным именно с нее писать портрет.

— Я должен идти. — Николас глянул на часы и быстро допил кофе. Он улыбнулся Энн: — Вы варите прекрасный кофе, мисс Девлин. Ближайшие несколько дней мне будет не хватать ваших замечательных блюд!

Энн покраснела от удовольствия. Ее не часто хвалили. Женщине только хотелось, чтобы брат иногда уделял ей малую толику внимания! Пета уставилась в пол и увидела, что Николас оставил свой портфель возле стула. Она пошла за ним к двери.

— Ты забыл. — Девушка отдала портфель.

Они стояли рядом в лучах яркого утреннего солнца. В небе пел черный дрозд, сад Энн покорял своим блестящем великолепием…

Николас вздохнул:

— Знаешь, мне жаль все это покидать. Я пришел к выводу, что в городах живут сплошь дураки! Только посмотри на это небо… цвет этой травы… эти великолепные розы!

— Вот сломанная, — внесла прозу Пета.

Улыбаясь, Николас наклонился и поднял цветок. Когда он протягивал розу Пете, их пальцы соприкоснулись, и девушка почувствовала, что ее словно током ударило. Это невероятное ощущение чуть не выбило ее из колеи. Николас долго смотрел на нее сверху вниз с непроницаемым выражением лица, потом резко сказал:

— Лориол рассказала, что Майк учит ее плавать под парусами.

Пета уставилась на него, удивленная переменой разговора.

— Да. — Врожденное чувство справедливости заставило ее добавить: — Майк говорит, что у нее хорошо получается.

Николас нахмурился.

— Не сомневаюсь. Но… — Девушке показалось, что он подыскивает правильные слова. Потом Николас пожал плечами: — Попрощайся за меня с профессором, хорошо? До свидания, Пета.

Наблюдая за уходящим Николасом, Пета раздумывала, где и когда он попрощался с Лориол… и что он собирался сказать несколько секунд назад. Наверное, это касалось Лориол. Пета нахмурилась. Николас ревнует? Только не к Майку! Это глупо!

Лориол после отъезда Николаса не грустила. Погода стояла хорошая, а поскольку вечера у нее полностью освободились, большую их часть она проводила на реке с Майком. Тот сначала пригласил Пету составить им компанию, но, объясняя, что должна ездить в больницу, она почувствовала, что он втайне доволен. Естественно, сердито сказала себе девушка, — третий лишний. Майк сам говорил до приезда Лориол, что они могут общаться вдвоем, а не втроем. Только Пета не ожидала, что она сама окажется лишней! Девушка не винила Майка в том, что он увлекся золотоволосой Лориол, но ее обидело, что о ней совсем забыли. Доброжелательная и справедливая по натуре, она не могла понять непостоянства лучшего друга… ведь Майк не нужен заезжей красотке, она просто использует его! Когда вернется Николас… возможно, настанет черед Майка познать обиду и разочарование.

У нее есть дело поважнее, чем страдать от предательства друга. У нее есть тот, кому она нужна и кто с нетерпением ее ждет, — Ричард Мэйн. Пета каждый вечер приезжала к художнику в больницу — единственная посетительница, которую когда-либо впускали в маленькую белую комнатку, где он медленно выздоравливал после сердечного приступа.

Девушка очень сочувствовала одинокому пожилому человеку. Но теперь, когда Пета знала, что у него есть дочь, ее занимал один и тот же вопрос: почему Ричард никогда не говорил о ней? Зачем вычеркнул из своей жизни и, даже когда серьезно заболел, не захотел ее видеть?