Элизабет Биварли - Пламя нашей любви

Маркус не раз прибегал к услугам этого частного детектива, но только в деловых целях. Однако у парня прекрасная репутация, и он занимается и личными расследованиями. Маркус как раз собирался проверить, насколько хорошо.

Он нажал на вызов, и через три гудка услышал голос на том конце провода. Голос чертыхался, но это было неудивительно, принимая во внимание, сколько сейчас времени.

— Дамиан, это Маркус Фоллон. — Он дал время детективу прийти в себя.

— Да, — наконец ответил Дамиан. — В чем дело?

— На этот раз у меня совсем не такое дело, как обычно.

— Без проблем.

— У меня есть имя, внешнее описание и бывший адрес в Нью-Йорке. Сможете найти человека в Чикаго с такими данными?

— Конечно.

— Когда?

— Это зависит от обстоятельств.

— Каких?

— Насколько сильно человек хочет, чтобы его нашли.

— А если этого человека я сильно хочу найти?

Прошло несколько секунд, и Дамиан спросил:

— Сколько?

Маркус расслабился. В этом вопросе он профессионал. Как и в том, чем они занимались здесь с Деллой. Он уже хотел включить лампу, но вспомнил, что увидит пустую комнату, и передумал.

— Столько, сколько считаете нужным. И будем считать, что договорились.

Делле часто приходилось расставаться. Она расставалась с семьей, с друзьями, с домом — когда в восемнадцать лет покидала район своего детства. Она поднималась по карьерной лестнице, и у нее менялись коллеги и знакомые. Она покинула свою новую жизнь на Манхэттене, которая так дорого ей далась. Скоро ей придется попрощаться с жизнью в Чикаго.

Но никогда и ни с чем она не расставалась так мучительно, как с красным бархатным платьем от Каролины Эрреры, туфлями от Дольче и Габбана, не говоря уже о сережках и колье от Булгари и накидке от Валентино. И не потому, что они были такими красивыми, такими роскошными и дорогими, но потому, что это единственное, что осталось у нее на память от ночи с Маркусом.

Она не взяла с собой тот листок бумаги, на котором он записал свои телефоны, и сейчас ругала себя за это, хотя запомнила все номера. Но все равно было бы здорово, если бы у нее осталось хоть что-нибудь, до чего дотрагивались его руки.

И когда она успела стать такой сентиментальной? Никогда ей не хотелось оставить что-то на память о ком-нибудь. Даже об Игане Коллинвуде.

Она думала об этом, глядя, как Ава Бреннер, владелица бутика, выдающего напрокат туалеты, отмечает, что вещи возвращены. У Деллы остались только воспоминания. Воспоминания, которые будут преследовать ее всю жизнь. Как пальцы Маркуса скользят по бокалу с шампанским, когда они были в клубе. Как в его карих глазах вспыхивают золотые огоньки, когда он смеется. Запах его смокинга, когда он набросил его ей на плечи. Как сверкающие снежные хлопья падают на его темные волосы. Как он шепчет эротические слова ей на ухо во время их занятий любовью. Но сильнее всего ей запомнится то, как он лежал в кровати, когда она уходила.

Он лежал на боку лицом к ней, положив руку туда, где до этого лежала она, — когда она проснулась, он обнимал ее. Лунный свет падал из окна и освещал его. Его волосы были взъерошены после ночи любви, а выражение лица… Впервые с момента их встречи его лицо выражало абсолютное спокойствие. Он выглядел счастливым. Казалось, он нашел ответ на какой-то древний вопрос, на который никто не знал ответа.

Она хотела написать ему — сказать то, что так отчаянно хотела. Но когда она поняла, что собирается сделать, разорвала листок на мелкие кусочки, которые, как снежинки, упали в ее сумочку — ту, которая теперь лежит на стойке между ней и Авой. Эти чувства, которые она начала к нему испытывать, были глупыми. И невозможными. И не только потому, что она знала его меньше сорока восьми часов. И не только потому, что у него все еще оставались чувства к кому-то другому. Но еще и потому, что Делла была не из тех женщин, которые влюбляются. Любовь — это для мечтателей. А она, Бог свидетель, не из таких.

В этот момент Ава закончила регистрировать вещи и сказала:

— Так, подпишите здесь, что вы вернули все в целости и сохранности, и я верну вам залог.

— Но я задержала вещи, — сказала Делла. — Я должна была вернуть все в воскресенье, а сегодня понедельник.

Ава махнула рукой и ответила:

— Я тоже должна была быть здесь в воскресенье, но матушка природа распорядилась по-своему, ведь так?

О, матушка природа всегда распоряжается по-своему!

— Так что все в порядке, — продолжила Ава. — Вы не опоздали.

Да, и в этом вся Делла — она никогда не опаздывает. Всегда появляется вовремя. Чтобы все в ее жизни полетело к чертовой матери. Если бы она хоть на пять минут опоздала на свидание с Иганом накануне Нового года, она бы не увидела его с другой женщиной, которая оказалась его женой. Если бы она опоздала на десять минут на работу в первый день нового года, она не заметила бы записки для ее босса, с которой все и началось. Она все так же беззаботно жила бы сейчас в Нью-Йорке. Даже если бы она в конце концов узнала, что Иган женат, и оставила работу из-за него, она бы моментально нашла новую на Уолл-стрит. Она бы сейчас все так же пила свой утренний кофе, ходила бы по субботам в Центральный парк, а иногда, когда могла себе это позволить, — в Метрополитен-опера. Но она никогда бы не встретила Маркуса.

Она не могла сказать, хорошо это или плохо. Говорят, что лучше встретить и потерять любовь, чем никогда не знать ее, но Делла не была уверена в этом. Может быть, гораздо лучше никогда не узнать, что ты теряешь. Нет, она, конечно, не любит Маркуса, но все же…

— Вам понравилась «Богема», мисс Ханна? — вдруг спросила Ава, и Делла вернулась в настоящее.

— Да, очень, — улыбнулась она. — Уже и не помню, когда в последний раз так замечательно проводила вечер.

«Не только вечер, но и ночь, и день, и еще одну ночь», — добавила она про себя.

— Я никогда не была в опере, — вдруг сказала Ава, — не говоря уже о премьере. Наверно, это потрясающе — оказаться в шикарном месте вместе с блестящими людьми. Могу представить, какие там были наряды!

Деллу это признание удивило, хотя она и не знала почему. Ведь немногие любят оперу, особенно люди ее поколения, к которому принадлежала и Ава, и уж совсем мало кто ходит в театр, чтобы ее послушать. Странным показалось то, с каким восторгом Ава говорила о блестящих людях и их нарядах. Ава выглядела так, что Делла ни секунды не сомневалась, что она богата и вращается в самом лучшем обществе, в котором принято посещать оперу и для которого привычны шикарные наряды.

Оба раза, когда Делла видела ее, Ава была сама элегантность, ее вещи были подобраны с таким вкусом, который демонстрируют только представители самого изысканного общества. Сейчас на ней был прекрасно сшитый темно-серый костюм с перламутровыми пуговицами, а из украшений — только серьги-гвоздики с бриллиантами достаточно большими, чтобы Делла подумала, что они стоят целое состояние. Ее темно-каштановые волосы были собраны на затылке, а зеленые глаза говорили об уме и утонченности.