Кара Колтер - Свадебное платье для Молли

Ну, зачем она это рассказывает? Внезапно Хьюстон понял. Она думала, что они посидят за чашечкой кофе и разоткровенничаются.

– Теперь-то я понимаю, что это даже к лучшему, – продолжила Молли. – Это подготовило меня к встрече с тобой.

Хьюстон застыл.

– Ожесточило меня. Лишило розовых очков. Так что теперь я готова к необходимым изменениям на работе.

Уитфорд не заметил, что задержал дыхание. В какой-то миг ему показалось, что девушка сейчас признается: расставшись с женихом, она освободила свое сердце для него. Только этого не хватало! Несмотря на испуг, он едва сдержал смех, услышав признание Молли о том, что она стала жестче.

– Однако всегда есть опасность стать слишком толстокожей.

– Да, наверное, – согласился он осторожно.

– Мне бы хотелось, чтобы ты мне доверял. Расскажи, почему ты так взбесился, когда услышал, что ту милую девочку бросила мама.

Способность Молли видеть Хьюстона насквозь была просто пугающей. Но что просто ужасало, так это гложущее его искушение. Ему очень хотелось снять с себя все доспехи и сложить к ее ногам. Выговориться. Но слова не шли из горла.

– Когда я была маленькой, – продолжала Молли, все еще полагая, что они будут делиться самым сокровенным, – мама и папа постоянно ссорились. И я мечтала о любящей семье.

– А-а-а, – протянул Хьюстон, не желая быть вовлеченным в этот разговор.

– Как думаешь, такие семьи бывают?

– Честно? Нет.

– А ты циник, Хьюстон. Почему?

Она хочет узнать? Что ж, он расскажет. Только, скорее всего, ей совсем не понравится то, что она услышит.

– Потому что я вырос в семье, похожей на твою. Постоянная ругань. Вечная драма. Дом кувырком. Хотя твоя, на фоне моей могла бы послужить примером для рождественских открыток. Я не хочу любви. У меня на нее аллергия.

– Но разве тебе не одиноко?

Хьюстон долго не отвечал.

– Может быть, – наконец признал он. – Но это не так больно, как ждать чего-то, что никогда не произойдет. Вот что такое – настоящее одиночество,

– А чего ты ждал?

Потому-то он сюда и пришел. Чтобы она заставила его рассказать о своей боли. Осознав это, Хьюстон все равно не мог выговорить и слова.

– Доверься мне, – тихо попросила Молли.

И он перестал сопротивляться. Как ни старался, не смог удержать при себе болезненные воспоминания. Его голос дрожал от едва сдерживаемых эмоций:

– Однажды, когда я был еще малышом, мне пришлось участвовать к рождественской постановке…

И как-то так получилось, что он рассказал всю историю, чувствуя, что с его сердца спадают оковы. Как-то так получилось, что, когда он закончил свой печальный рассказ, Молли сидела рядом и держала его за руку. Они довольно долго сидели молча.

– Почему она не пришла? – наконец спросила девушка.

– Не знаю. Не помню.

– Она не пришла только в тот вечер? – Молли хотела узнать все.

– Нет, для нее это было обычным делом.

– Потому что она всегда думала только о себе и больше ни о ком, – печально сказала Молли. – Ты думал, что в ее поведении виноват ты?

Девушка еще не успела задать свой вопрос, а Хьюстон уже осознал правду, с которой не хотел мириться. Конечно же он считал, что все дело в нем.

Оказывается, он до сих пор не смог простить… нет, не отца. Точнее, не только его.

Где-то в глубине души Уитфорд считал, что он недостоин любви и заботы. Если родная мать отказала ему в этих чувствах, наверное, так и должно быть.

Нет, не его мать не смогла дождаться прощения от сына.

Хьюстон не мог простить себя. Простить за то, что не создан для любви. Что не смог стать связующим звеном для отца и матери. Что они даже не попытались остаться вместе ради него. Значит, он того не стоил.

Молли приложила его ладонь к своему лицу. Щека была мокрой от слез. Этот жест сказал Хьюстону многое, хотя девушка не произнесла ни слова.

Что-то произошло. Хьюстон сломал в себе собственное табу на чувства. Словно он нашел свой дом. Будто, наконец нашел в этом мире единственного человека, который готов принять его таким, какой он есть.

И тут его рука сама собой скользнула к чувственным губам Молли. Хьюстон обвел их контур большим пальцем, и Молли прерывисто вздохнула.

«Я собираюсь ее поцеловать», – зачарованно подумал Хьюстон. И пришел в ужас от этой мысли.

Он отдернул руку и отшатнулся от девушки.

Но Молли не собиралась спускать все на тормозах. Когда Хьюстон отстранился, она придвинулась поближе и коснулась его губ легким поцелуем. Нежно. Мягко. Чувственно.

Ему пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы оторваться от Молли. Хьюстон резко встал.

– Этого не должно было произойти, – грубо произнес он.

– Почему? – мягко поинтересовалась Молли. Она понимала. Знала, что сносит его барьеры так быстро и основательно, что он не успевает их восстанавливать.

– Очень неуместно. Приношу свои извинения.

– По-моему, это я поцеловала тебя. И не собираюсь извиняться.

– Молли, ты не имеешь представления, чем это может для тебя обернуться.

– А если я догадываюсь?

Будто она может видеть его насквозь! И все потому, что он не удержался и рассказал ей что-то о себе. Да, он испытал чувство облегчения оттого, что поделился своей ношей, что хоть на мгновение был не одинок. Но уже сожалеет об этом.

– У меня много работы.

Он уже отрешился от мимолетного неуместного порыва. Развернувшись, Хьюстон ушел прочь, хлопнув на прощание дверью.

Но не вернулся во «Второй шанс». И дома не стал открывать свой компьютер. Ему даже не хотелось проверять почту. Один вечер мир мог обойтись без него.

Хьюстон сидел на террасе, которая была обставлена так же безупречно, как все помещения его квартиры, и, уставясь невидящим взглядом на Центральный парк, потягивал великолепное бургундское вино. «Романи-Конти» было чрезвычайно редким сортом, приходилось скупать целые ящики, в которых из дюжины бутылок только одна попадалась из этой французской провинции. У Хьюстона промелькнула мысль, что такое вино будто взято из какой-то романтической мечты. Сквозь шум снующих туда-сюда машин пробивалось мерное цоканье копыт по мостовой. Красочный экипаж совершал очередной круг по парку.

И второй раз за вечер – очень необычно для такого реалиста, как Хьюстон, – его мысли приняли романтическое направление. «Интересно, кто сейчас едет в этой повозке? Молодожены? Влюбленные? Наверное, полны оптимизма и надежды, наслаждаются весенним вечером. Все краски им кажутся ярче, ведь они смотрят на мир сквозь розовые очки».

С грустью он осознал, как ему одиноко. Мимолетное прикосновение девичьих губ пробудило в нем что-то бесконтрольное. Похоже, он специально пытается перегрузить себя делами, чтобы у него не оставалось времени на такие моменты. Но именно сейчас ему хотелось, чтобы рядом с ним был кто-то еще.