Шэрон Кендрик - Современная мадонна
И это Роури изменил ее навсегда. Она чувствовала себя так хорошо, так чудесно в его руках, а он, не похожий сам на себя, погружал ее все глубже в пучину страсти.
Его глаза потемнели. Черные волосы напоминали львиную гриву, и она страстно проводила по ним пальцами. Сейчас губы Роури плотно обхватили ее розовый сосок. Сладкая мука пробежала по телу Энджел, и медовая влага заставила ее страстно прижаться бедрами к его разгоряченному телу.
Роури был ошеломлен, потерян, захвачен самым напряженным ураганом чувств, какой он когда-либо переживал. Даже в юности, во времена его самых первых сексуальных опытов, чувственные ощущения не захватывали его так, как сейчас. Волны желания захлестывали его буквально через край.
Он понимал, что нарушил все свои правила, преступил все законы. Он едва знал Энджел и вовсе не пытался соблазнить ее. Роури застонал. Он хотел остановиться, но знал, что уже не в силах сделать это. Что-то еще тревожило его, но одно ее невольное движение бедрами — и он забыл обо всем на свете.
Он был так возбужден, что чувствовал: еще мгновение, и он взорвется с болью и наслаждением.
Что-то примитивное, животное, совсем не подвластное его опыту владело им сейчас.
Роури приподнялся на локтях, чтобы взглянуть на Энджел. На миг невинность, которая светилась в ее зеленых глазах, остановила его, но это длилось краткий миг, не больше. Его взгляд вновь привлекла ее грудь, такая нежная, с кремово-белой кожей.
— Энджел! — судорожно воскликнул он.
Она заглянула в его глаза, не в силах отказать ему ни в чем, и почувствовала, как ее бедра поднимаются навстречу ему, чтобы помочь совершить это первое, мощное движение.
И когда он вошел в нее, это было самым ошеломляющим, самым переполняющим чувством в жизни Энджел. Впервые словно пелена спала с ее глаз и она поняла, что значит, когда двое становятся единым целым. Слезы радости покатились из глаз девушки.
Никогда Роури не хотел дойти до пика так быстро, как сегодня. Ощущая ее влажный жар и то, как страстно она приветствовала каждое его движение, он не мог сдержаться.
И теперь оставалось только прижаться губами к ее губам… и его тело содрогнулось в самом невероятном оргазме, который ему доводилось испытывать в жизни.
Энджел почти потеряла сознание от удовольствия, когда почувствовала, как кончик его языка двигается у нее во рту, повторяя толчки, изливающие его семя в нее снова и снова. Она ощущала его содрогания, неистовый стук его сердца и еще крепче обвила его руками, наслаждаясь своей женской властью, которая заставляла этого мужчину беспомощно дрожать в ее объятиях.
Несколько минут Роури лежал неподвижно, отрешенный от времени и пространства. Потом забытье, вызванное оргазмом, улетучилось, и осталась переполняющая душу печаль.
Он откатился от Энджел и бросил на нее взгляд, словно ища подтверждения тому, что они оба только что сделали. Нет, неверно. Тому, что он только что сделал. И кому. Великий Боже! Разве его брат причинил ей недостаточно боли? Но Чад был младше, глупее, неопытнее. Он, старший, должен был все знать лучше.
Роури повернулся, собираясь с духом, чтобы посмотреть ей в лицо, не понимая, почему она лежит рядом с ним с этой нежной, блаженной улыбкой на лице, когда… когда…
Энджел застенчиво открыла глаза и увидела устремленный на нее пламенный взгляд его синих глаз. Они не обменялись ни одним словом за это время, не считая его приглушенного крика, когда он произнес ее имя. Но она чувствовала такую близость к этому мужчине, которая никогда не была ей ведома.
Энджел попыталась заговорить:
— Это было…
Роури приподнялся, опираясь на локоть. Его лицо внезапно насторожилось, он ждал.
— Что?..
— Это было чудесно, — мечтательно выдохнула она.
Раздался слабый шорох — это Роури упал на подушку, уставясь в потолок и чувствуя себя абсолютно опустошенным.
— Если ты еще когда-нибудь захочешь солгать, Энджел, — сказал Роури с горечью, — тебе нужно хотя бы научиться лучше притворяться.
Искренне смущенная, Энджел перевернулась на живот, волосы влажными прядями лежали на ее плечах.
— О чем ты говоришь?
— Я говорю о том, что на самом деле только что произошло! — сказал он ей зло, хотя был зол исключительно на себя. — А не о том, чего бы ты хотела.
Энджел уже сама начинала злиться, но еще больше она чувствовала себя сбитой с толку.
— Мы занимались любовью…
— Ты не дошла… — осторожно сказал он, думая, одинаково ли называют оргазм в разных частях мира. — Не так ли?
Но замешательство, которое выражалось в ее зеленых глазах, заставило сжаться сердце Роури, и внезапно он начал презирать себя еще больше. Она не знала. О, великий Боже, она просто не знала, что это такое!..
Память о смерти брата была еще так свежа в его мозгу, что он не мог и помыслить плохо о Чаде. Но сейчас он был готов повторять про себя: ты ублюдок, Чад… Глупый, эгоистичный ублюдок!
Но разве сам он был лучше? Если Чад ни разу не подумал об удовольствии Энджел, разве он сам позаботился об этом? Ведь он просто использовал ее для того, чтобы дать выход своим отчаянью и боли, которые душили его после смерти брата!
Роури ласково привлек Энджел к себе и заметил, что она вся дрожит. Он сжал кулаки, на мгновение парализованный отвращением к самому себе, когда почувствовал ее влажную щеку на своем плече.
Он укутал их обоих. Она попыталась спрятать голову на его плече, но на этот раз он не мог ей этого позволить. Может, Энджел хотела сделать вид, что ничего не произошло, и, по правде говоря, этого хотел бы и он, но это произошло, а значит, не исключены и последствия.
— Энджел, мне так жаль… — начал было он, но, к его удивлению, она набросилась на него, как дикая кошка, и с силой ударила кулаком в солнечное сплетение, так что он на мгновение задохнулся и отпрянул от нее.
— Не смей извиняться передо мной, Роури Мандельсон!
— Но я не хотел, чтобы это произошло, — заскрипел он зубами.
Энджел в бешенстве колотила кулачками по его груди, хотя это было куда менее эффективно, чем первый удар.
— Я тоже не строила планов, как бы заманить тебя в ловушку! Но это произошло! И когда на твоем лице появилось виноватое выражение, словно я соблазненная тобой девственница, это значило, что ты оставил для меня только роль жертвы! А я больше не собираюсь быть жертвой, Роури, с меня достаточно!
— Нет, — согласился он, — конечно, ты не жертва. — Ему хотелось поцеловать ее. Хотелось играть с ней часами и дать ей то, чего она никогда не получала раньше. Но он был достаточно умен, чтобы помять; сейчас не время и не место показывать Энджел Мандельсон, чего она была лишена…
