Эмма Дарси - Кузина-самозванка
Впрочем, не важно. Секс с ней был действительно фантастическим. Но Данте подозревал, что даже фантастический секс — не залог того, что Дженни не поступит по-своему. Он заставил себя расслабиться, а затем медленно перекатил ее на спину и лег рядом на бок. Ласковым жестом он убрал волосы с ее лица, улыбнулся, увидев, что она открыла глаза и пристально смотрит на него.
— Почему ты смеялась? — спросил он тоном снисходительного любопытства.
Его вопрос вызвал у Дженни улыбку.
— Просто это безумие… ты и я…
— Но в тот момент тебе так не казалось.
— Нет.
— И мне нет.
Улыбка Дженни стала лукавой.
— Единственный случай нашего полного согласия.
— Я не хочу, чтобы он был единственным. — Взгляд Данте опустился на ее губы, и он обвел пальцем их контур. — Я еще не насытился тобой.
Дженни резко оттолкнула его руку и, собрав остатки гордости, ответила:
— Может быть, я никто, без роду, без племени и даже без имени, но твоим маленьким грязным секретом я не буду! Я занялась с тобой сексом, потому что сама захотела. Но больше это не повторится!
— Тебе не понравилось? — Данте насмешливо поднял бровь.
Дженни покраснела.
— Не в этом дело!
— А я не могу вспомнить, когда мне было так хорошо. — Данте провел тыльной стороной ладони по ее горлу и спустился к груди. — А тебе? — спросил он.
И хотя глаза Дженни дали ему ожидаемый ответ, губы ее упрямо повторили:
— Не в этом дело. Я не принадлежу твоему миру, Данте, и ты прекрасно понимаешь это.
— Мой мир такой, каким я сам его делаю. И я уже сделал тебя его частью.
— Как свою лжекузину, сестру, к которой ты не должен был притрагиваться.
— Нам обоим известно, что мы не родня, поэтому не сделали ничего предосудительного. Почему бы нам не наслаждаться нашей близостью и дальше? — Его рука спустилась еще ниже и накрыла влажный треугольник между ее ног.
— Это ненормальная ситуация, Данте, — настаивала на своем Дженни, но ее дыхание уже помимо воли участилось от интимной ласки его пальцев.
— Нет, — снова поспешил заверить ее Данте. — Ты помогаешь моему деду залечить старую рану, смягчить мучительные воспоминания перед смертью. Только твое присутствие поможет ему избавиться от многолетнего чувства вины за то, что он когда-то отрекся от сына.
— Но я не Белла! — со страданием в голосе воскликнула Дженни.
Данте склонился над ней и нежно потерся губами о ее губы, стремясь лаской заглушить смятение в ее душе:
— Каким бы человеком ни была Изабелла, ты оказываешь ей честь, исполняя ее роль.
Дженни взяла его лицо в ладони и заставила смотреть ей в глаза, которые были полны боли.
— Мое присутствие огорчает Люсию. Я отвлекаю на себя внимание Марко, которое принадлежит ей по праву.
В Данте закипела злость.
— Люсия… — презрительно прорычал он. — Знаешь, чем она занималась всю последнюю неделю, когда все внимание деда могло принадлежать ей безраздельно? Обходила модные бутики в Риме и организовывала приезд Эньи сюда.
Дженни не ответила, но по ее глазам он понял, что она обдумывает его слова.
— Если бы ей так хотелось все время находиться рядом с дедом, она бы не умотала в Рим. Так нет же! Люсии просто нравится манипулировать людьми, и этим вечером она выбрала жертвой тебя, решив подавить, вывести из себя и заставить почувствовать себя нежеланной гостьей. И все это она проделала с Изабеллой, учти! Твоей подругой, которая была тебе как сестра. Люсия не имела права вести себя подобным образом.
Дженни нахмурилась, пытаясь представить себе, что бы почувствовала и как бы вела себя здесь ее подруга.
— Это было жестоко, — продолжал Данте. — И если ты позволишь Люсии выиграть, то причинишь боль Марко, а не ей. Люсия будет только счастлива, если ты уедешь, и это будет удар, скорее всего, по мне и, конечно, по деду. Но ей все равно, что будет чувствовать он. Для меня же именно он, и только он имеет значение. Сейчас его время, и этого времени совсем мало. И он решил провести его с тобой. Ты… — Данте быстро поцеловал Дженни, предвосхищая возражения, но она и не собиралась что-либо говорить. — Ты и твоя забота, твое внимание — вот что деду сейчас нужнее всего. — Язык Данте скользнул между губами Дженни, побуждая приоткрыть их. — Ты со своей жертвенностью, — продолжал убеждать ее Данте, целуя глубже, требовательнее, используя весь свой сексуальный опыт, чтобы вернуть ее мысли к тому, что происходило между ними…
Дженни отпустила его лицо, которое до этого продолжала сжимать ладонями, и запустила пальцы в его густые волосы. Чувство облегчения и радости немедленно вскипело в Данте, когда ее язык откликнулся на его призыв. Он победил, и эта победа воспламенила его желание снова получить то, что могла дать ему только эта женщина. Он хотел почувствовать ответный огонь, накал страсти, но на этот раз решил не терять самообладания и доставить ей максимальное чувственное удовлетворение, целуя и лаская все ее тело, пока Дженни в экстазе не начнет царапать его спину, побуждая поскорее соединиться с ней, заполнить жаркие глубины ее изнемогающего от желания женского естества.
Но откровенное желание Дженни, первое глубокое погружение в нее оказались сродни взрыву. Самообладание немедленно испарилось, и Данте почувствовал себя орлом, взмывающим ввысь и камнем падающим вниз. И это было восхитительное ощущение — взлетать все выше и выше, к самому пику наслаждения. Они достигли его одновременно, взорвавшись словно при рождении новой звезды, расплавленная сердцевина которой медленно перетекала из ее тела в его, наполняя жизнью каждую клеточку.
У Данте не осталось ни сил, ни мыслей. Он парил в каком-то вакууме, где его единственным якорем была Дженни. Когда же ощущение реальности мало-помалу вернулось к нему, он подумал о том, что весом своего тела может раздавить ее, но руки Дженни крепко удерживали его, не желая отпускать. Данте и самому не хотелось, чтобы миг их близости проходил, поэтому он лишь чуть приподнялся и поцеловал ее лоб, веки, нос, губы и прошептал:
— Скажи, что останешься.
И Дженни не ответила — выдохнула:
— Да.
Он победил!
Его охватила такая радость триумфа, которой Данте не испытывал еще никогда.
Глава 12
Дженни сидела на террасе за новым мольбертом, установленным рядом с шезлонгом Марко, чтобы тому было удобно наблюдать за тем, как она рисует портрет его внука. Сиделка, женщина средних лет по имени Тереза, устроилась по другую сторону от Марко, готовая в любую минуту оказать ему необходимую помощь. От жаркого полуденного солнца всех троих защищал огромный зонт.
