Сьюзен Мейер - Пойманный свет

— Равиоли под соусом маринара, с сосисками и тремя сортами сыра. Сегодняшнее предложение от шеф-повара.

Тори отдала ей меню:

— Я буду это блюдо.

— Я тоже. — Чанс улыбнулся Тори, когда официантка ушла. — Спасибо за то, что сходили со мной за покупками.

Она пожала плечами, благодарная за возможность направить разговор и настроение в нужное русло.

— С удовольствием, правда. Я покупаю подарки только для своих родителей. А они… довольно скучные.

— Вам повезло. Моих родителей никак нельзя назвать скучными, и выбор подарков для них сводил нас с ума.

— Правда? Не могу представить, как Гвен может сводить людей с ума.

— Когда мы были маленькими, она была перфекционисткой. Я же рассказывал, как мы выходили в одну дверь, а в другую входили уборщики.

Тори засмеялась:

— А ваш отец?

— Вы правда не хотите знать? — поморщился Чанс.

— Конечно хочу.

Что угодно, лишь бы отвлечься от окружающей их интимной обстановки. Тихие звуки мандолины. Свечи.

Уют кабинки с высокими спинками диванов и минимум света.

— Нет, не хотите. — Холодность, с которой он это произнес, заставила Тори совершенно забыть о романтичной обстановке.

— Извините, я не хотела быть навязчивой.

— Нет, вы извините. Это не навязчивость. — Чанс вздохнул и вытянул руки через стол, как будто хотел поймать ее пальцы в знак извинения. — Просто это не очень приятное воспоминание.

— Он был плохим отцом?

— Плохим отцом, отвратительным мужем и практически вором в бизнесе.

Тори поморщилась:

— Это вы, кажется, упоминали, когда Макс предложил вам работу. Вы говорили, что не стали бы работать на отца, но Макс изменил компанию.

Чанс безрадостно засмеялся:

— Я сам себе кажусь злодеем из-за того, что так его не люблю. Но поверьте, он заслужил ненависть, мою и моей матери и, в конце концов, даже Макса.

— Даже Макса?

Чанс откинулся на спинку сиденья:

— Это Макс обнаружил, что Брендон Монтгомери — мой настоящий отец.

— Настоящий?

— Биологический. Он сказал Гвен, что его секретарша забеременела и не может оставить ребенка. Предложил усыновить его, чтобы секретарша не волновалась о том, в чьи руки попадет ее сын. Тогда у них был только Макс, и мама всегда хотела второго ребенка, а Брендон не хотел. Она решила, что усыновление — это способ компенсации.

Тори охватило сочувствие к Гвен.

— Но секретарша забеременела от него?

— Да.

— Это ужасно. — Она откинулась на сиденье.

— В случае моего отца это только верхушка айсберга. Он, царствие ему небесное, обладал талантом лгать всем и каждому.

— Но если он лгал, то откуда вы все это знаете?

— Я услышал, как отец с Максом ругались по этому поводу, когда мне было восемнадцать. Вот почему я сбежал. Я считал, что если Макс об этом знал, то должен был мне рассказать. Но он узнал все только из офисных сплетен и добивался от отца подтверждения. А когда добился, то хотел, чтобы отец поступил правильно. Но Брендон не стал. Потом он умер, и несколько лет назад Макс рассказал нашей маме всю правду. Ей пришлось нелегко, но это помогло ей понять, почему я ушел. Они начали искать меня, просили вернуться домой и все такое. — Он пожал плечами. — После появления близнецов я больше не смог им отказывать. Мне нужна была помощь. Мы с Гвен все обсудили и осознали, что всегда были матерью и сыном, — не важно, кто мои биологические родители, — потому что она меня вырастила.

— Потрясающе. — Тори не удержалась и накрыла ладонью руку Чанса, лежавшую на столе. — И великолепно.

Он хмыкнул и перевернул руку, чтобы взять ее ладонь в свою и легонько сжать.

— На самом деле да.

— И в результате вы станете замечательным отцом.

— Да, если переживу первые годы.

Тори с огромным сожалением убрала руку:

— Поверьте мне, первые годы — это цветочки по сравнению с подростковыми.

Подошла официантка и поставила перед ними тарелки с едой. Чанс поблагодарил ее. Тори в задумчивости смотрела на него. Похоже, он не представлял, какой он уравновешенный и умный. Учитывая все, что приносила ему жизнь, Чанс должен был стать тем самым брюзгой, каким и показался ей, когда они только встретились. Вместо этого он был добрым и щедрым.

Неудивительно, что Тори хотелось в него влюбиться.

Они принялись за еду, и Чанс заговорил о детях:

— Знаете, из-за того, что у меня близнецы, я больше всего волнуюсь, что у них повторятся те же проблемы, которые были у меня с Максом.

— У вас были проблемы?

— Он был идеальным старшим братом, но в то же время — любимчиком семьи. Даже если бы я не обнаружил лицемерие отца, то все равно сбежал бы рано или поздно, чтобы не соревноваться с братом. — Отложив вилку, Чанс поймал взгляд Тори. — Я не хочу, чтобы мои дети через это проходили. Не хочу, чтобы им казалось, будто им нужно соревноваться. Или что один лучше другого.

— У вас мальчик и девочка, так что вероятность такого меньше, чем если бы было два мальчика или две девочки.

Чанс посмотрел на нее через стол и наконец тихо произнес:

— Может быть.

Они были заинтересованы, заворожены друг другом.

Чанс взял Тори за руку:

— Разве плохо наслаждаться обществом друг друга… хотя бы один вечер?

Сердце Тори говорило ей, что ничего плохого в этом нет.

— Вы имеете в виду — как друзья?

— Близкие друзья.

Тори сглотнула. Ощущение его руки, держащей ее ладонь, невозможно было описать. Мозоли царапали ее мягкую кожу. Тепло согревало до костей. Но главным были не физические ощущения. Ее тоску вызывала эмоциональная сторона происходящего. В последнее время она чувствовала себя одинокой и пустой, но не осознавала, насколько отчаянно хочет заполнить эту пустоту. И что плохого в том, чтобы быть друзьями?

— Я бы хотела быть вашим другом.

— На одну ночь, — предупредил Чанс, напоминая, что не хочет боли, как и она сама.

Тори улыбнулась:

— На одну ночь.

До конца ужина они болтали о детях, о его работе, о ее мечтах стать учительницей, о занятиях, которые Тори наконец нашла в местном колледже. В джипе Чанс взял ее за руку и держал, пока они не подъехали к воротам особняка его матери. Там он выпустил ее, как будто для того, чтобы набрать код безопасности, но они оба понимали, что здесь проходит невидимая черта, которую нельзя пересекать.

В молчании они ехали по заснеженной дороге. В молчании вышли из джипа перед коттеджем. Чанс открыл дверь. Тори вошла первой, и миссис Кук отложила журнал, который читала.

— Как дети себя вели? — спросил Чанс.

— Два ангелочка, — ответила миссис Кук, поднимаясь с дивана. — Все подарки купили?