Аликс де л’Эн - По ту сторону кровати

— Ей надо помочь. Моя жена — самоучка, как вы и я, однако поле ее профессиональной деятельности и компетенции достаточно далеко от нашего…

— Достаточно далеко? До какой все-таки степени далеко? Простите, Юго, я, конечно, встречался с вашей супругой, но у нас не было случая поговорить о ее работе. Ия… я все-таки думаю, что, намереваясь занять ваше место, она должна иметь солидные познания хотя бы в области управления и менеджмента.

Марсиак проворчал:

— Ага, конечно: она продает украшения. На дому. Со своей лучшей подругой.

У Адольфа Никара начался нервный тик, который выразился в том, что его правая рука непроизвольно начертала на груди крест… только вот закончить не успела.

Софи Беньон чуть не подавилась салатом из помидоров с креветками. Это было вызвано не столько тем, что она услышала, сколько выражением, сразу появившимся на лицах сотрапезников. Лицо ее мужа, Пьера, превратилось в кусок мрамора, по которому пробегала дрожь отвращения. Лиз Онфлёр крутила в пальцах веревочную подвеску — творение, коллектива перуанок, купленное в лавке «справедливой торговли»[22], — и молчала, всем своим видом показывая, что не верит собственным ушам. Другие гости обменивались красноречивыми взглядами, предвкушая тот еще разбор полетов по дороге домой.

А Софи не слишком удивилась услышанному, потому что на самом-то деле все уже знала. Накануне, вернувшись в студию, Ариана рассказала ей о проекте. Своей лучшей подруге, своему партнеру по бизнесу она просто должна была открыть тайну «эксперимента Марсиак» первой! И потом, если подруга не согласится взять Юго на стажировку, все их планы провалятся! Все рухнет!

Поначалу Софи нашла идею неосуществимой:

— Ни на секунду не сомневаюсь, что сдача в аренду крупногабаритной техники для тебя — путь к расцвету, моя птичка, ты-то уж ничего там не испортишь, но вот что я буду делать с твоим мужем, ума не приложу!

И покачала головой.

Ариана воскликнула:

— Ну как ты можешь! На западе парижского региона Юго торгует лучше всех! Он, если только захочет, сумеет продать Папе Римскому щипцы для завивки или волынку кролику! И только представь себе, какой шок испытают клиентки, увидев, что за чудо природы входит к ним в гостиную! Да мой красавчик муженек лишь глянет на них — они накупят вдвое больше! И потом, ты же понимаешь, Софи, ты же понимаешь, какой это пример для твоего Пьера? Представь, как твой мачо гладит постельное белье, пока ты, развалившись в кресле, смотришь футбол по телику! Лени-и-иво так, а?

Софи, которая не только не могла себе представить подобную картинку, но и не ждала от жизни таких подарков, тем не менее согласилась поучаствовать в авантюре. Она ни в чем не могла отказать Ариане, все бы ей доверила, разве что собственную кредитную карточку, наверное, нет.

Пережив шок от coming out[23] этих Марсиаков, гости дома 12 по улице Веселого Зяблика постепенно разговорились. И конечно, на все уста приходил вопрос «почему?»… Достаточно быстро подозрительные взгляды сконцентрировались на Ариане: пусть признается, это же ее идея, подобная сумасшедшая идея могла прийти в голову исключительно женщине! Так или не так? Тогда, желая играть по-честному и объяснить, что у него как минимум столько же причин для желания изменить свою жизнь, сколько у Арианы, взял слово Юго. Он решил не ставить в известность почтеннейшее собрание о том, что боится пробыть до конца дней своих придурком-начальником, поскольку здесь присутствовали в основном такие же начальники, но убедил всех в закономерности перемен, сказав, что в свои сорок два года уж точно заслужил право видеть, как растут его дети.

Едва лишь к Пьеру вернулся дар речи, он обрушил на Юго лавину вопросов. Неужели, старина, ты всерьез думаешь доверить свой банковский счет жене? Естественно, почему бы и нет! Неужели ты согласен получать до конца года столько, сколько зарабатывает Ариана? Почему бы и нет, если она станет оплачивать все счета, которые обычно оплачивал он. А как насчет связи с ЖЕЛУТУ? Будет ли она поддерживаться, по крайней мере на расстоянии? Нет, об этом не может быть и речи. Это было бы мошенничеством. Золотое правило для Юго, как и для Арианы, — никогда не вмешиваться в работу другого. Кто будет заниматься такими технически сложными операциями, как заплетание по утрам косичек девочке, выбор программы для стирки, закупки в «Ашане», сопровождение класса в музей и так далее? Совершенно очевидно, что Юго. При каждом ответе журналист все больше горбился. А уже почти на выходе из дома тихо спросил: а как же теннис по понедельникам? Юго умоляюще посмотрел на жену. Ариана улыбнулась:

— Это я вам обещаю — что ж я, бессердечная совсем, что ли? И потом, боюсь, как бы здоровью Пьера не повредил такой долгий перерыв в тренировках.

Лиз осталась у Марсиаков, чтобы помочь дочери по хозяйству. По тому, как сурово мать гремела тарелками, Ариана поняла, что та просто-таки жаждет поговорить, но не решается, не получив на это добро. Ну и начала первой:

— Так что же скажешь, мам? Что ты об этом думаешь? Классно позабавимся, да?

— Нет, душенька, ничего забавного в этом не будет. Жизнью, которую ты себе готовишь, я жила двадцать лет. Женщине жить как мужчина не только невыносимо, но и неправильно. Потому я думаю, что совершенно не сумела тебя воспитать. Слишком многое упущено.

— Знаешь, мамочка, сейчас меня воспитывать уже немножко поздно! Хочешь, скажу секрет? Мне тридцать два года.

— Ну, положим, не тридцать два, а тридцать шесть!

— Увиливаешь от ответа! На самом деле тебе должно нравиться, что я хочу установить равенство полов в семье. Разве это, пусть в небольшой мере, не продолжение твоих феминистских битв?

— Детка, прекрати молоть вздор! С тех пор как я научилась говорить, я неустанно сражаюсь за право женщины жить рядом с мужчиной, но достойно, а вовсе не за то, чтобы женщины подменяли мужчин на их месте. Это смешение ролей — худшее, что началось в семидесятых, это Точь-в-точь поведение парижских феминисток, которые швыряли свои бюстгальтеры прямо на асфальт — чуть ли не в лицо префекту Фуше, или американок, которые наряжали своих сыновей в платьица… Это Средневековье феминизма!

— Значит, я не могу рассчитывать на твою помощь?

— Ты меня прекрасно знаешь. И знаешь, что я не дам своему ребенку пропасть. Но, продолжая твои рассуждения до конца, скажу: не удивляйся, если я стану обращаться с тобой как свекровь. Отныне мою дочку зовут Юго Марсиак.

Вышеупомянутый, из осторожности удалившийся с началом разговора за дверь кухни, побледнел: ох, разве он столько просил от жизни!