Лора Энтони - Не муж, а мед!

  Кэл смотрел на нее через узкие щелочки глаз.

  — Где Трэвис? Что с ним?

  Дейзи повернула голову и увидела позади них вымокшего и дрожащего Трэвиса.

  — Мама? — нерешительно прошептал он.

  — Ты в порядке, малыш?

  Он кивнул.

  — Ни одного укуса, благодаря папе.

  Она еще ни разу не слышала, чтобы Трэвис называл Кэла папой. Неужели Кэл не послушался ее и рассказал Трэвису правду? Она закусила губу. Теперь было не время расспрашивать его.

  Кэл сумел улыбнуться сыну.

  — Всегда рад помочь, дружище.

  Глаза Трэвиса наполнились слезами.

  — Извини, что перевернул улей.

  — Такое могло случиться с каждым, — ответил Кэл.

  — Конечно, — утешала Дейзи, нежно похлопывая сына по плечу. — И с Кэлом все будет в порядке. А теперь нам надо спешить. Ты можешь идти? — в голосе Дейзи звучала забота.

  — Да, — хрипло промолвил Кэл.

  Дейзи осторожно повела Кэла к машине.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

  Дейзи уложила Кэла в постель, напичкав его лекарствами. Сделала ему холодный компресс и положила лед на изуродованное колено.

  — Как приятно, — пробормотал Кэл, откинувшись на подушки.

  Она боролась с желанием протянуть руку и погладить его раздувшиеся губы. Нежность, которую она так давно сдерживала, распускалась внутри нее, как молодой, зеленый росток, жадно тянущийся к солнцу. Как ни странно, беспомощность Кэла разожгла в ней страсть, задев в ее душе ту струнку, которая так давно не звучала.

  — Тебе надо поспать, — объявила Дейзи, выходя из комнаты.

  Кэл едва кивнул: лекарства оказывали снотворное действие.

  Дейзи тихонько закрыла за собой дверь спальни.

  Тетя Пиви с озабоченным видом стояла в дверях холла.

  — Ну, как он?

  — Распух, но через несколько часов ему станет лучше. Слава Богу, у него нет аллергии на пчелиный яд.

  Тетя Пиви шумно вздохнула.

  — Выглядел он ужасно, когда ты притащила его сюда.

  — Я насчитала пятьдесят два укуса. — Дейзи покачала головой.

  — Дейзи, пойди и поговори с Трэвисом. Он очень переживает. Думает, что он во всем виноват. Даже отказался от шоколадного печенья.

  — Я поговорю с ним.

  Дейзи прошла в кухню, где, понурившись, сидел Трэвис. Он закрыл руками лицо и опустил голову.

  — Дорогой. — Дейзи села рядом с сыном и нежно погладила его по волосам. Он был все еще мокрый после вынужденного купания в пруду. — Кэл поправится. Трэвис поднял голову.

  — Это я все наделал, — проговорил он, запинаясь. — Я во всем виноват. Кэл говорил, чтобы я держался подальше от ульев, но я не послушался... — И Трэвис зарыдал.

  — Ну, будет... — Она наклонилась и прижала его к груди. — Все в порядке. Кэл не винит тебя. Это же произошло случайно.

  Трэвис вытер глаза.

  — Правда?

  — Конечно. А теперь поцелуй меня.

  Мальчик проглотил слезы и поцеловал мать в щеку.

  — Вот и хорошо. — Она улыбнулась. — А теперь сними мокрую одежду и прими ванну. А я должна пойти и заняться тем злосчастным ульем.

  — Хорошо, мама. — Он слабо улыбнулся. — И спасибо.

  — За что?

  — За то, что не сердишься.

  — Дорогой, а почему я должна сердиться?

  Трэвис пожал плечами и отвел глаза в сторону.

  — Не знаю. С тех пор как ты вышла замуж, ты стала какой-то другой, все время сердишься...

  Его точное наблюдение испугало Дейзи. Неужели брак с Кэлом так испортил ее характер? Надо что-то пересмотреть в отношениях со своим мужем.

  — Извини, сынок. Я действительно в последнее время сама не своя. Слишком беспокоюсь о пчелах. Ты простишь меня?

  — Конечно. — Он снова улыбнулся. Как он похож на Кэла, когда улыбается!

  — Ну, беги. — Она обняла его и поцеловала в макушку.

  Остаток дня Дейзи провела, восстанавливая перевернутый улей. Слова Трэвиса не выходили у нее из головы.

  Ты все время сердишься с тех пор, как вышла замуж!

  От чуткого ребенка не укрылись ее терзания. Дальше так продолжаться не может. Единственный выход — еще раз откровенно поговорить с Кэлом. Приняв это решение, Дейзи почувствовала облегчение.

  — Пчелы на месте? — спросила тетя Пиви.

  — Да-а. — Дейзи зевнула и потянулась. — А где Трэвис?

  — Миссис Кармоди пригласила его на лимонад и печенье.

  — Кармоди вернулись?

  Дейзи не видела родителей Кэла с момента пожара. Сообщение тети почему-то взволновало ее.

  — Они возвратились из Нью-Йорка сегодня днем. Нила позвонила и сказала, что хочет видеть Трэвиса. Я и подумала, что можно его отпустить к дедушке и бабушке.

   Дейзи оцепенела.

  — Надеюсь, они не собираются говорить Трэвису, что они его дедушка и бабушка?

  — О нет. Нила и Чет думают, что вы с Кэлом сами сообщите об этом Трэвису.

  — Так странно, что Кармоди стали моими родственниками.

  — Подумай, каково им, — заметила тетя Пиви. — Так долго жили всего в нескольких ярдах от своего единственного внука и не знали об этом.

  Тяжело вздохнув, Дейзи уселась на стул рядом с тетей.

  — С самого начала вся эта история была неудачной. Роза испортила всем жизнь.

  Тетя Пиви серьезно посмотрела на Дейзи.

  — Роза умерла.

  — Разве я не знаю об этом? Она была моей сестрой. — Волна старой враждебности накатила на Дейзи. — После гибели папы и мамы я только и слышала «Бедная Роза, она едва держится» или «Вы должны простить Розу, она тяжело перенесла смерть родителей». А как же я, тетя? Кто-нибудь подумал обо мне?

  — Родная, ты всегда была такой сильной. О тебе не надо было так беспокоиться.

  — Не надо? Я превратилась в одинокую, злобную мегеру, которая спряталась на этой пчелиной ферме и посвятила себя сыну своей сестры. Ребенку, которого она родила, украв у меня возлюбленного! — выкрикнула Дейзи.

  Впервые за десять лет она позволила себе дать выход долго сдерживаемой обиде.

  — У Розы было много проблем, дорогая.

  — А ты думаешь, у меня не было? Я не робот, черт побери! Я устала быть надежной, принимать решения, отказываться от развлечений ради долга. Если бы кто-нибудь заставил Розу принять на себя часть моих тягот, думаю, она была бы сегодня жива!

  Могучим потоком из Дейзи хлынуло горе, которое она таила долгие годы.

  Тетя Пиви встала со стула, подошла к Дейзи и обняла ее.

  — Прости меня, деточка. У меня никогда не было своих детей, и я не знала, как вести себя с шестнадцатилетними девочками.

  — Я не обвиняю тебя, — рыдала Дейзи. — Я обвиняю себя и Розу. Даже маму и папу — за то, что они умерли.