Сабрина Филипс - Контракт на счастье

— Если потребуется, ты сможешь управлять своим рестораном из-за границы.

— Ты сразу же отрицаешь возможность того, что я останусь здесь! Не удивлюсь, если твои юристы лишат меня родительских прав.

Фэй понимала, что ввязывается сейчас в опасный спор. Ее сердце колотилось так часто, будто она провела на боксерском ринге десять раундов. Однако она хотела понять намерения Данте до конца.

— Я считаю, что ребенок должен общаться с матерью.

Что ж, его слова были разумны. В глубине души Фэй надеялась, что Данте уверен в необходимости общения ребенка и со своим отцом. Однако только что он ясно дал ей понять: она будет исполнять при ребенке исключительно роль биологической матери. При мысли об этом в груди у Фэй заныло.

Она молчала, и это начинало его раздражать.

— Если ты и дальше будешь игнорировать то, что я говорю, мне придется на самом деле обратиться к юристам.

Фэй почувствовала, как кровь отлила у нее от лица. Она долгое время не произносила ни слова, понимая, что сейчас делает серьезный выбор. Хотя, если честно, выбора у нее не было. Ведь Данте все заранее решил.

— Поверь, Данте, я не игнорирую тебя. Да, я выйду за тебя замуж.

Никогда раньше Фэй не представляла себя произносящей подобные слова. Говоря о своем решении, она понимала, что рядом с Данте ее ждут далеко не радужные времена.

Он проводил Фэй до двери дома, держа над ее головой огромный зонт. Фэй невольно задалась вопросом, зачем защищаться от дождя, если в ее сердце отныне и навсегда поселилась стужа? Он сделал ей предложение стать его женой так, будто договаривался об очередной сделке. Фэй понимала, что для нее единственный способ вынести холодность Данте — это проявить к нему точно такую же отстраненность.

— Ты была у доктора? — небрежно спросил он, словно обсуждая практические детали сделки.

Фэй покачала головой.

— Почему? — удивился он.

— Я сделала домашний тест на беременность. У меня не было времени на визит к доктору.

— Тогда завтра же утром пойдем в клинику.

Все понятно, подумала Фэй, Данте решил получить твердые гарантии того, что станет отцом, прежде чем расстанется со своими деньгами и признает ребенка своим. Не забудь записать в своем ежедневнике, когда и какие симптомы беременности у меня проявляются, размышляла она. Данте явно не поверит ей на слово, пока не получит подтверждение от доктора.

— Я запишусь к врачу, но сомневаюсь, что мне удастся сделать это завтра, — сказала Фэй, отыскивая ключи. — Утром мне нужно быть в ресторане.

— Там справятся и без тебя, Фэй. Я обо всем позабочусь.

Два месяца назад она была готова отдать все что угодно, лишь бы «Маттесон» преодолел трудные времена. Теперь же ей казалось, будто она оставила в этом ресторане частичку своей души.

— Что касается доктора, я сообщу в одну из лондонских частных клиник о нашем приезде к девяти утра, — продолжал Данте. Что удивляться? На этом свете было много людей, ждавших визита Данте Валенти с распростертыми объятиями. — Потом мы поедем к ювелиру. Журналисты определенно пожелают увидеть на твоем пальце невероятно дорогое кольцо после того, как я объявлю о нашей свадьбе, — он сердито посмотрел на нее, будто ожидая реакции, но выражение лица Фэй было каменным.

Она совсем забыла, что теперь их повсюду будут сопровождать журналисты. Однако внезапно все это показалось ей незначительным, когда она вспомнила о недавно принятом решении.

Фэй подумала о том, как месяц назад вернулась в свою квартиру и сразу возненавидела ее за то, что раньше не замечала унылости и сиротливости своего жилища. Что ждет ее в будущем? Фэй предстоит делать только то, чего желает Данте Валенти, дабы удовлетворить ожидания окружающих людей относительно статуса его жены и матери его ребенка. Мнением Фэй никто интересоваться не будет. Ей придется навсегда забыть о своих желаниях.

Пусть так, но ведь у нее будет ребенок. И все-таки душевная боль от несправедливости положения, в котором она оказалась, становилась все сильнее. Наступит день, когда страдания Фэй будут настолько сильны, что она просто уже не сможет проснуться…

— Очень хорошо, — сухо произнесла она. — Увидимся в девять утра.

Фэй подумала, что жизнь оказывается совсем непростой и отличной от той, которую себе воображаешь, как только начинаешь идти вперед.

Едва она открыла глаза, проснувшись следующим утром, как почувствовала, что что-то не в порядке. И это было мягко сказано. В действительности происходило нечто ужасное. Фэй машинально присела в кровати. Предметы в комнате вроде бы стали приобретать очертания, но четко она их различить не могла. Дело было совсем не в тошноте.

Фэй нащупала ковер босой ногой. Ее одолевала не прежняя неприятная, но понятная слабость, к которой она постепенно начинала привыкать. С ее организмом происходило нечто иное.

Фэй в полутьме добрела до ванной комнаты, надеясь, что ее нынешнее состояние всего лишь последствия вчерашнего общения с Данте. И внезапно она вспомнила странное ощущение, когда поднималась с кровати, подумав тогда, что ей почудилось.

Она ведь беременна! Фэй зажмурилась, босые ноги неприятно холодил кафельный пол ванной комнаты. У нее не было месячных вот уже несколько недель. Она ведь недавно сделала тест на беременность. Это означает, что…

Как только Фэй увидела на полу у себя под ногами кровавое пятно, сразу же осела вниз, как тряпичная кукла. За мгновение до этого ей показалось, что она падает с очень высокого здания, а все самое ей дорогое остается наверху этого дома. А потом перед ее глазами все померкло.

Данте снова и снова нажимал кнопку домофона на доме, где жила Фэй. Решив, что домофон не работает, Данте проник внутрь через дверь помещения, где предполагалось находиться охране. Внутри здание на самом деле выглядело намного пристойнее, чем снаружи вчера вечером. Однако это было, скорее всего, потому, что теперь Данте четко знал: Фэй и его ребенку уже не придется жить здесь.

После вчерашнего разговора Данте не чувствовал себя победителем. Он хотел, чтобы она согласилась выйти за него замуж, признав это единственно разумным решением. И Данте совсем не ожидал, что Фэй согласится с ним так быстро. Она ведь всю свою жизнь только и делала, что доказывала свою независимость. Но почему, уступая ему, она вела себя так отстраненно?

Данте всегда считал отстраненность в характере женщины неким достоинством. Тогда почему теперь ему кажется, что он поступил с ней нечестно, заманил в ловушку, предложив в этой жизни все? Дьявол побери, Фэй очень искусно изображает из себя мученицу, и ему даже хочется доказать, что его влечет к ней не только физически. Ведь, по правде говоря, Данте приехал в Англию только потому, что ему не хватало сексуальной близости с Фэй.