Алина Политова - Изумруд (СИ)

которая отличается от морали большинства людей. Она человек очень благородный и,

кажется, не способный на сознательное зло, но порой она совершает такие гадкие поступки, которые даже я не в силах понять. Но в этом-то и фокус. Надо

быть Рене, что бы понять, почему она поступает так а не иначе. С ее

собственной позиции — она делает благо. Но слишком часто благо это приходит на

острие бритвы… Ладно, Клер, кажется ты далека сейчас от всего этого, я выключаю радио. — Он покачал головой и устало вздохнул. — Просто не расслабляйся рядом с ней, хорошо? Вот и все о чем я прошу. Наши с Рене симпатии почему-то часто совпадают, поэтому я тоже немного привязался к тебе. Не хочу, чтобы она случайно тебя погубила, понимаешь? — Поль наконец-то снова поднял на меня глаза и добавил: — Но не забывай, мы почти враги с тобой, девочка. Не знаю как я поступлю, если ты попытаешься утащить Рене в свою жизнь.

— Там она мне будет не нужна. — Прошептала я. Подумав про себя, что СВОЕЙ жизни

у меня никогда не было и не будет. Во всяком случае, в этой СВОЕЙ жизни я и

сама-то себе буду не нужна. — Я никогда не сделаю ничего против тебя.

— За это ты должна требовать награду. Не знаю что вы при этом чувствуете, но сейчас кажется мне хочется этого самому. — Он улыбнулся краем рта, слегка потянул

меня к себе, я послушно и благодарно упала ему навстречу и тут же

впилась в его губы. С такой страстью и нежностью могла бы целоваться, наверное,

только монашка, сойди к ней ночью ее возлюбленный идол, которому берегла она

свою невинность. Да, как это ни дико звучит, в том сладком исступлении, с

которым я целовала Поля, было что-то от благоговения. Будто мне позволили

прикоснуться к святыне. Никогда ни до ни после я не испытывала такого странного

ощущения. Я не верю во всякие сверхъестественные вещи, но даже сейчас, вспоминая

о Поле, я думаю, что может быть, он был ангелом на самом деле? Это многое

объяснило бы, да…

Вечность закончилась когда я начала задыхаться. Мои глаза все еще были блаженно

закрыты, но я чувствовала, что Поля уже нет. Будто невидимую тончайшую накидку

сдернули с окружающего мира, и снова все стало на свои места. Только я

продолжала сидеть как дурочка с закрытыми глазами и жадно впитывать в себя этот

воздух, которым совсем недавно дышал мой идол. А это было только начало

безумного безумного дня…

С наступлением темноты парк преобразился. Сотни, а может тысячи маленьких

разноцветных фонариков превратили дом в настоящий сказочный замок. Парк сиял и

искрился множеством бенгальских огней в руках быстро пьянеющих

прекрасных нимф, тела которых в этом освещенном мраке ночи становились похожи

на шедевры гениального скульптора. Какая-то странная мистическая аура, царившая

в эту ночь в Изумруде и эта красота вокруг превращали обычную попойку в

восхитительное зрелище. Мне казалось, что я попала в один из своих детских снов, в

сказочный нереальный мир, где возможно любое чудо, и где сам воздух пропитан

тайной и волнующей негой. Откуда-то лилась музыка. Не та, которой радуют нас

радиостанции, а другая, со странным будоражащим ритмом, совсем мне не знакомым. Некоторые пытались танцевать под нее, в каком-то трансе переставляя ноги

и вращая руками, другие уже валялись вокруг бассейна, неспешно изучая друг

друга. И конечно выпивка рекой, смех — неизменный фоновый шум Изумруда, и плеск

воды в бассейне. Барби попыталась вылить мне в коктейль какую-то подозрительную

жидкость, радостно убеждая, что гадость «совершенно безвредна, а кайф будет до

самого утра», но я вежливо отказалась. После второго бокала выпивки голова моя и

так гудела, поэтому я разумно рассудила, что лишний кайф будет именно лишним. Я

чувствовала себя прекрасно. Как зачарованная бродила между столиков и вдоль

красиво подсвеченного бассейна, пялилась на людей, то и дело натыкаясь на новые

незнакомые лица — в этот день откуда-то понаехала целая толпа — и искала хоть

кого-нибудь из старых постояльцев, чтобы пропустить в их компании еще бокальчик.

Пару раз какие-то личности с обнаженными торсами пытались страстно запихнуть мне

в рот свои языки, но я кусалась, неизменный Дионис многозначительно просовывал

свою морду с обнаженными клыками из-за моей ноги, и парни быстро отваливали,

решив видимо, что я здесь нахожусь исключительно для удовлетворения

четвероногих.

Рене отыскалась на исходе моего третьего коктейля. Моя ненасытная лапа

потянулась к очередному бокалу, когда над парком пронесся ее звонкий голос,

усиленный в несколько раз микрофоном.

— Товарищи депутаты! Прошу слова! — Выкрикнула она. Я повернулась вместе со

всеми и увидела Рене, стоящую на столе. Она была в дурацком длинном белом

платье, которое после привычных джинсов делало ее фигуру смешной и нелепой.

— Приём! — Еще громче крикнула девчонка, заставляя даже самых занятых

оторваться от своих партнерш. — Я хочу напомнить вам про повод к сегодняшней

пьянке! Я, конечно, понимаю, что напиваться мы можем каждый день, но когда есть

повод — это особенно приятно, верно?

Одобрительный гул.

— Ну да, я тоже так думаю… Тем более что сегодня повод особенный — у нашего

общего друга день рождения. Многие даже знают его весьма и весьма близко,

практически это неизменный член нашей вечно меняющейся семьи, поэтому сегодня

приехали его поздравить даже те, кто давненько в Изумруд не наведывался. И вот я

от имени нас всех сейчас поздравляю Джулиуса! Здесь должны быть аплодисменты…

Аплодисменты, визг, крик, звон бутылок и бокалов.

— Ну и конечно мои персональные поздравления моему любимому мужчине, — интимно

добавила Рене, скорчив уморительную рожицу и кокетливо помахав пальчиками

кому-то внизу.

Народ загалдел еще громче, чья-то рука сильно хлопнула Рене по заднице, в ответ

она пихнула смельчака ногой. Оказалось, что это и был Джулиус. Вероятно, пинок

не охладил его намерений, потому что Рене вдруг взвизгнула и с криком «Уберите

этого развратника!» отскочила на другой конец стола. Убедившись в том, что

опасность миновала, она снова обратилась к толпе:

— Итак, господа, что же мы имеем подарить нашему обожаемому ненаглядному

Джулиусу?

Подождав пока поток веселой похабщины, обрушившийся со всех сторон иссякнет,

Рене подняла кем-то услужливо подсунутый бокал и объявила: