Бьюла Астор - Греховные утехи

— Ты омерзителен. Тебя надо держать в клетке и показывать за деньги! — больше не владея собой, выпалила Кэтрин.

— Просто интересно, что тебя привлекло в этой пустышке, — неожиданно бросил Серрано в порыве злости.

— У меня же отвратительный вкус! Разве для тебя это новость? Ведь когда‑то я выбрала тебя, — парировала она.

Такого количества адреналина в крови у Кэтрин еще не возникало никогда. Теперь девушка поражалась своей недавней слепоте. Серрано вовсе не ревновал ее к Джери, просто сознание, что жена предпочла другого, оскорбляло его мужскую гордость. В подобной ситуации признать, что Джери интересует ее как прошлогодний снег и что он действительно оказался пустышкой, стало для Кэти хуже смерти.

Блестящие глаза Алекса разглядывали встревоженную женщину, и Кэтрин явственно ощутила, как ее подавляет воздействие его могучей воли. Эта ситуация странно возбуждала Кэтрин, но не унизила, как в Париже, когда произошла неприглядная сцена с полотенцем. Тогда этот самодовольный нахал вообразил ‑ стоит только пальцем шевельнуть, и жена сделает все, что он захочет… любящая и благодарная… как все остальные женщины Александра Серрано.

— Тебе нужно… — начал Алекс.

— Зато я знаю, что мне совсем не нужно. Не нужно, чтобы с меня срывали одежду, как тогда ночью, — отрезала Кэтрин, высокомерно вздернув подбородок и окинув Серрано взглядом, полным презрения.

Наступило молчание ‑ тяжелое, непереносимое. Александр сначала сверлил жену темными как ночь глазами; потом его чувственный рот дрогнул в одобрительной усмешке, мужчина запрокинул голову и расхохотался. Кэтрин смотрела на мужа, совершенно сбитая с толку. Вдруг захотелось убежать, но стоило сделать движение, как Алекс властно схватил ее за руку и втянул в комнату, из которой только что вышел.

— Ты хочешь есть. Сейчас нам что‑нибудь принесут, — неожиданно буднично сказал Серрано.

А потом бесцеремонно толкнул жену на диван напротив заваленного бумагами большого письменного стола. Очевидно, Алекс до сих пор работал. Стиснув дрожащие руки, Кэтрин осознала, что присутствие мужа невольно возбуждает ее. Никогда нельзя предсказать, что Серрано сделает в следующую минуту. Достаточно постоянного ожидания чего‑то необычного, чтобы заворожить ее. Алекс отличался от спокойной, уравновешенной Кэтрин, как день от ночи. Когда муж рассмеялся там, в коридоре, Кэти ничего не смогла с собой поделать: ее влекло к Алексу. Электризующая аура была неотъемлемой частью этого мужчины.

И чему тут удивляться? Обаяние Серрано не стало открытием для нее. Александр необычайно красив, притягателен… и сексуален, очень сексуален. От него это не зависело. Кэти не раз наблюдала, как на званых вечерах и приемах женщины неизменно оказывали ее мужу повышенное внимание. Ничего странного, что чары обольстителя распространялись и на нее. Значит это только одно — она живая женщина. И не стоит ничего придумывать.

— Ты выглядишь очень серьезной, — протянул Алекс.

Кэтрин глубоко вздохнула. Посмотрев мужу в глаза, она увидела в них веселые искорки. Неожиданно во рту пересохло. Алекс в роли очаровательного мужчины… Отведя глаза в сторону, Кэтрин сказала:

— Александр, нам надо поговорить.

— Слишком поздний час, детка, — засмеялся тот.

Девушку больно уколола мысль ‑ он никогда не принимал ее всерьез. Может, Серрано относится так ко всем женщинам; может, всему виной ее очевидная молодость или то, что когда‑то она сходила по нему с ума. И Алексу ни разу не пришло в голову, что пять лет соломенного вдовства могли изменить что угодно. Этот тип никогда не интересовался чувствами жены. Ему было невдомек, что Кэтрин могла полюбить другого и готова пожертвовать всеми преимуществами положения жены Александра Серрано ради свободы. Все это надо ему объяснить.

— Алекс, мы должны поговорить. Если можно, постарайся не сердиться, не угрожать и не смеяться. — Кэти трудно было произнести эти слова, но она пересилила себя.

Опершись о край стола, Серрано разглядывал жену снисходительным взором, каким смотрят на ребенка, изображающего взрослого. Это бесило Кэтрин. Кроме того, она чувствовала: мысли мужа заняты чем‑то иным.

— Алекс…

— Твоя еда. — Серрано быстро подошел к двери, принял у слуги поднос и поставил ей на колени. — Ешь.

— Алекс, я все знаю о тебе и Марии Марфори.

Он быстро обернулся, тонкая морщинка прорезала гладкий лоб.

— Изабелла проболталась, — угрюмо констатировал Алекс. — И что ты знаешь?

— Ты был с ней помолвлен, — обвиняющее произнесла Кэти.

— Четыре года, — поразительно непринужденно признался Серрано.

Посмотрев на затейливо украшенный салат, Кэти расхотела есть, но вздохнула и взяла вилку.

— Понимаю, каково тебе было, когда Кристоф заставил тебя расстаться с любимой женщиной.

— Момент действительно был неподходящий…

— Неподходящий? — удивленно переспросила Кэтрин, подняв голову от салата.

Раздосадованный, что приходится говорить о неприятных вещах, Александр шумно выдохнул:

— Я знаю Марию всю жизнь. Нас обручили еще подростками, не спросив, конечно, согласия. Таким образом наши отцы хотели слить две пароходные компании. Мария мечтала стать врачом, но ее отец и слышать не хотел об этом. Мне пришлось немного подыграть ему. Мы оба — Мария и я ‑ знали, что когда‑нибудь разочаруем родителей, но какое‑то время нам обоим было удобно вести эту игру…

— Игру? — опять эхом отозвалась Кэтрин.

— Если бы я заявил, что не собираюсь жениться на Марии, отец заставил бы ее выйти за кого‑нибудь другого и она не смогла бы заняться медициной, — будто вдалбливая очевидные вещи, объяснил Алекс. — Ты должна понять, Мария очень увлеченный человек и целиком отдается своему призванию. У нее больше ни на что не остается времени. Ни в коем случае я не хотел бы видеть такую женщину своей женой, но и она ни за что не вышла бы за меня замуж…

Кэтрин постаралась переварить это слишком разумное объяснение и увязать его с увиденным в больнице. Что же это тогда было? Дружеское объятие старых знакомых?

— Ты когда‑нибудь был в нее влюблен?

— Думал, что влюблен. — Алекс улыбнулся воспоминанию. — В восемнадцать лет. Мария очень красива. Этого тогда казалось достаточно. Но мое увлечение продолжалось недолго. Очень скоро ее поглощенность медициной заставила меня понять ‑ мы совершенно не подходим друг другу.

— Конечно. Ты бы хотел, чтобы твоя женщина отдавала все свое время твоей несравненной особе.

— О, как ты меня хорошо изучила! — В черных глазах опять заплясал насмешливый огонек.