Лия Аштон - Запасной вариант
Может быть, утром ей легче было рассуждать логически, потому что она не видела Девлина Купера?
Руби завела мотор и осторожно тронулась с места, выглядывая ямы и рытвины. Губы изогнулись в грустной полуулыбке. Какая нелепость! Почему ей так обидно? Естественно, он теперь будет ее игнорировать. Она внушила себе, что Девлин Купер глубокий, чуткий и заботливый. Конечно, все это неправда, такая же, как кухня начала девятнадцатого века, в которой он сидел.
Неожиданно скрипнула дверь, и Руби чуть не упала со стула. Она покосилась на громко тикающие настенные часы: семь минут десятого.
Поздно. Очень поздно. Даже Пол ушел двадцать минут назад. Должно быть, кто-то из охранников проверяет, здесь ли она. Придя к такому логическому выводу, Руби вздохнула и с улыбкой покачала головой. Конечно, охранник, кто же еще? Страшное чудовище?
— Крэг, я здесь! — крикнула она, слушая приближающиеся шаги. — Через несколько минут ухожу!
На мониторе замигал конвертик: новое сообщение. Руби посмотрела на монитор. Дверь распахнулась…
— Крэг пьет пиво с моим водителем, но я ему обязательно передам.
Руби быстро обернулась. Правда, голос она узнала сразу.
Он стоял, непринужденно прислонившись к дверному косяку. В джинсах и черной толстовке он выглядел вполне на месте в новой обстановке.
В первый миг она отреагировала так же, как утром в доме фермера, — все ее тело напряглось, потянулось к нему. Губы сами собой растянулись в улыбке.
Потом она все вспомнила, перестала улыбаться и вскочила с места — так резко, что стул полетел на пол.
— Что ты здесь делаешь?
— Пришел к тебе, — удивленно ответил он.
— Зачем?
Дев скрестил руки на груди:
— Захотелось.
Сообразив, что ломает пальцы, Руби плотно прижала ладони к бедрам.
— Но ведь утром… — Она не договорила.
Он пожал плечами:
— Я решил, что правила сохраняются… и ты по-прежнему не хочешь, чтобы о наших отношениях знал кто-либо из съемочной группы.
Она покачала головой:
— Не важно. То есть… конечно, я не хочу, чтобы о нас ходили слухи… Не думай, что я на тебя обиделась, потому что ты не обратил на меня внимания. Наоборот, даже хорошо. — Она говорила путано, бессвязно и вздохнула, проведя рукой по волосам.
Дев отошел от двери.
— Я сразу тебя заметил, Руби, — сказал он, подходя к ней и понижая голос. — Тебя трудно не заметить…
Он остановился по другую сторону ее стола, наблюдая за ней.
Она невольно вспомнила ночь с субботы на воскресенье, хотя потом заставляла себя забыть о ней. Вспомнила его руки, ласкавшие ее, исследовавшие самые потаенные места…
Она затрепетала — и сразу вспомнила, где находится.
— Уходи, — велела она очень хладнокровно.
— Почему? — удивился он.
Она рассмеялась:
— Перестань, мы с тобой оба взрослые люди. Я прекрасно понимаю, что произошло в субботу. Можешь не говорить…
— Что мне не говорить? — Он наморщил лоб.
Она шумно выдохнула:
— Что продолжения не будет.
— Значит, ты решила, что я специально заехал к тебе, чтобы предупредить об этом?
— Зачем же еще?
— Не знаю. — Его взгляд переместился на ее губы. — Может, надеялся на еще один поцелуй.
От неожиданности Руби буквально онемела. «Еще один поцелуй»… Как романтично… Почему-то он запомнил их короткую близость, которую ей и в голову не приходило связывать с чем-то чистым и невинным… и снова хочет поцеловать ее.
— Но ведь поцелуй — это шаг назад, — нарочито грубо ответила она. В конце концов, та ночь ничего другого не заслуживает…
Он шагнул назад, как будто она оттолкнула его не только словами. Она заметила изумление в его глазах. Дев как будто хотел что-то сказать, но потом передумал. Он помрачнел и замкнулся.
— Не засиживайся допоздна, — сказал он с порога.
Всю неделю ему звонила мама. И всякий раз он не отвечал на ее звонки. Она оставляла сообщения, но он их не слушал. Не мог себя заставить. Он догадывался, почему мама звонит. После похорон прошло уже три месяца. И тогда он все узнал не от матери, а от Джареда… старшего брата. Джаред стал врачом, хирургом; он разговаривал привычным «докторским» голосом. Как всегда, Дева охватило раздражение. Он привык к тому, что брат разговаривает с ним покровительственно и приказывает чаще приезжать домой. Мама по нему скучает. Об отце речи не шло.
Но в тот день Джаред не читал ему нотаций. И Дев понял: случилось что-то очень, очень плохое.
Инфаркт… Ничто не предвещало. Спасти его не удалось.
«Отец умер. Похороны на следующей неделе. Можешь пожить у мамы. Ей будет полезно, она сейчас… потеряна».
Дев не собирался ехать на похороны. И не поехал.
Не отвечая на мамины звонки и не слушая ее сообщения, он чувствовал себя последним подонком, ничтожеством. Но он просто не находил в себе сил, ничего не мог с собой поделать.
Телефон звонил и сейчас, как звонил каждый день после того, как он приехал в Австралию. Придя в отчаяние, Дев сбросил вызов.
Он бесхребетный. Бесхарактерный.
Он вышел в ванную. Снотворных таблеток заметно поубавилось. Он помнил, что их нельзя принимать каждую ночь, врач предупредил его о побочных действиях. И все же, помня, что случилось на съемках предыдущего фильма, он понимал, что не имеет права рисковать. Тогда каждую ночь он был полон решимости на следующее утро успеть на площадку. Он заводил будильник «с запасом», перед тем как лечь, перечитывал сценарий… А потом ворочался без сна и пропускал время приема таблетки. Принимал снотворное гораздо позже, чем требовалось. И просыпал. Или, хуже того, просыпался вовремя, но ему было все равно, что с ним будет. Он не видел смысла вставать и ехать на съемки. Ему на все было наплевать.
Сейчас все по-другому. Правда, по утрам ему по-прежнему тяжело. Он часто не слышит звонка будильника или машинально отключает его. Хорошо, что есть Грейм. После стука телохранителя Дев заставлял себя встать и вспомнить, что он должен делать.
Он должен сниматься, играть. У него главная роль… Черт побери, он хороший актер! И его ждет вся съемочная группа.
Приехав в Австралию, он с энтузиазмом приступил к съемкам. Но последние несколько дней ему все труднее вставать по утрам. Он литрами заливает в себя кофе. И даже не удивился, когда в его вагончике неизвестно откуда появилась кофемашина.
Дев сунул таблетку в рот, набрал в сложенные руки воды из-под крана. Струйка воды потекла по шее. Он наклонился вперед, посмотрелся в зеркало. Под лампочкой особенно заметно, какие у него красные глаза, хотя гримеры капают ему специальные капли. Лицо осунулось, кожа обвисла… Пора взять себя в руки! Завтра все будет по-другому.
