Бывшие. В снежном плену - Анна Жукова

Его скулы были напряжены, а руки прошлись по моей спине, опустившись на задницы, при этом сжав её.

Я попыталась оттолкнуть его от себя, но он не дал. Вместо этого ещё сильнее сжал в своих объятиях и оттянул волосы назад на той грани когда ещё чуть-чуть и станет больно.

— Ты опять всё туда же, Воронцов, неисправим, — пробормотала я, ощутив между ног обильную влагу, — раньше ты бы равнодушно проследовал в свой кабинет, а я бы дожидалась твоей ласки неделями, — зачем-то упрекнула его я, но это мучило меня ещё в браке, а после осталось без ответа.

— Я жалел тебя, рыжик. Был с тобой паинькой. Ты же хрупкая, молчаливая, кроткая была. Никогда мне не возражала. Боялся, что рассыпаешься, если я буду с тобой обращаться как мне нравится, — проговорил Воронцов.

— Женщины с которыми ты спал… — начала было я.

— Давали мне то, что я хотел от женщины в постели, — завершил он за меня.

— Тебе нужна была грязь, — я хотела опустить лицо.

Но он не дал, приблизив своё ко мне, чуть сжав волосы на затылке.

— Мне нужна была страсть. Огонь. Мне нужно постоянно быть на грани…

— Почему ты мне об этом не сказал? Почему ты мне не сказал о своих желаниях? Это ведь так глупо молчать с самым близким тебе человеком, чтобы тот с ума сходил от неизвестности, от ревности, от горя. Почему ты не мог так со мной? — такого откровенного разговора я не ожидала, уж точно не с Воронцовым и не в стенах полуразрушенного стихией отеля.

— Потому что я любил тебя! — чувствовалось, что слова дались ему болезненно.

Я горько усмехнулась.

— Так любил, что трахал всё живое, всё, что шевелилось?! Ты опять хочешь сделать из меня дуру?! — возмутилась я и вновь дёрнулась, пытаясь вырваться из его объятий.

Он едва удержал меня в своих объятиях и «наказал» меня за это натянув волосы так, что я вскрикнула. Затем отпустил.

— Нет. Ты для меня идеал всего женского. Ты была для меня моим будущим. Я видел тебя матерью моих детей. До тебя у меня было много женщин. Очень много. И не всегда одна за раз и не всегда… Это было порой очень грязно, — он не стал вдаваться в детали, но я решила не прерывать его, я хотела выслушать его, — возможно, для кого-то это ерунда, кто-то так и живёт, но я не хотел. Мне хотелось тихой семейной жизни с хорошей чистой девочкой. И ты, Надя, ты стала моей надеждой, надеждой на то, что я обрету всё, что мечтал с тобой. Но я боялся подступиться к тебе, боялся показать каким я могу быть. Я с ума сошёл от беспокойства когда у нас с тобой был первый раз и ты оказалась никем нетронутой. Я тогда поклялся тебе, что ты никогда не узнаешь моё настоящее нутро. Но я сорвался, появились другие женщины и я всё реже и реже прикасался к тебе.

Воронцов перевёл дыхание.

— Такой комплекс: кого люблю, та для меня святая и брать её как женщину… Да мля… — вновь прервался, он был взволнован, признание давалось ему нелегко.

— Я хочу, чтобы ты до конца был со мной откровенным, — подтолкнула я его.

— Я мог трахать только раскованных женщин, блядей, тех, кто соглашался на быстрый трах после обеда или после работы стоя у моего стола даже не раздеваясь. С ними я не церемонился. Я знаю откуда ноги растут, из детства, когда увидел, как мама изменяет папе… Для меня она была всем самым светлым, а после этого… — не договорил, но и так понятно стало, взял паузу и даже выдохнул как мне показалось с облегчением.

Я ждала, не торопила его.

Он хрипло начал, как будто устало:

— Когда ты решила развестись, после долгих раздумий решил тебя отпустить. Это далось мне не легко. Но и мучить нас обоих я не хотел. А когда неугомонным бизнес-партнёрам нужно было увидеть мою крепкую семью, я без раздумий приехал сюда. Я хотел видеть тебя. Свою ласковую, нежную, хрупкую девушку. Но ты меня поразила… — его глаза загорелись и он жадно обежал моё лицо взглядом.

— И чем же? — хрипло спросила я, ощутив, как его рука со спины переместилась на ягодицы сжимая их.

— Ты стала такой норовистой, такой дерзкой. Так отвечала мне, не боялась, не видела во мне угрозы, хотя я могу поклясться чем угодно, что ты и сейчас трепещешь от страха и желания одновременно, — Саша провоцировал меня.

Он отпустил мои волосы, и мне удалось отстраниться от него. Я вся вспыхнула от гнева, а ему хоть бы хны. Оставался такой же глыбой холодной.

— И не мечтай даже, ты… ты… — хотела окончательно выпутаться из его объятий, назвать предателем и по отработанной схеме, но слова застряли где-то в горле.

Он потянулся ко мне для поцелуя, а я занесла руку для пощёчины. Ударить он себя не дал. Вновь схватил за волосы и притянул к себе.

— Я хочу тебя, — хрипло произнёс Саша

На мои губы обрушились его и они вмиг онемели от бешеного напора. Грубый и нетерпеливый язык ворвался в мой рот.

Я ударила его в грудь, но это что для слона дробина. Укусила за губу и Саша всхлипнул.

— Горячая… — тяжело дыша, сказал она и сжал волосы на затылке, — моя…

— Помечтай, — выпалила я.

Он подхватил меня на руки и вцепился ладонями в разведённые бёдра, сжав их. И открылся для ударов, чем я тут же воспользовалась, град ударов моих кулачков посыпался на его упругую грудь из стальных мышц.

Воронцов в несколько шагов донёс меня до камина и бросил на пол на медвежью шкуру.

Глава 22

Воронцов в несколько шагов донёс меня до камина и бросил на пол на медвежью шкуру. Придавил бёдра, присев на них.

— Что ты творишь?! — выкрикнула я, — а ну отпусти.

Выгнулась и, поднявшись корпусом, отвесила пощёчину. Взгляд Саши потемнел.

— Поиграть хочешь? — спросил он хрипло, его взгляд жадно и горячо блуждал по моей груди.

— Я тебе прямо говорю, слезь с меня, — я дёрнулась, по-настоящему разозлившись, но внутри меня пылал огонь